Леонид Парфенов: Мы живем в эпоху, когда силовики – особый правящий класс

Накануне выхода пятого тома «Намедни. Наша Эра. 2001-2005» автор проекта Леонид Парфенов рассказал редакции LiveJournal о трендах и гипертрендах десятилетия и о героях того времени, таких как Собчак, Ходорковский, Немцов, Лимонов

Как вам кажется, через что лучше описывать десятилетие – через ключевых фигур времени или через систему каких-то вещей и артефактов?

У меня есть подзаголовок «События. Люди. Явления». Этим, собственно, все и сказано. Есть события совершенно конкретные, будь-то ураган «Катрина» или захват заложников, или победа группы «Тату» в британском хит-параде.

Есть явления – перестали снимать на пленку, стали снимать на цифру; стали энергетики пить или айфон какой-нибудь серый, раззолоченный, появился.

И есть герои. Понятно, что Галкин или Собчак, Медведев или Сечин, Ходорковский или Немцов, Лимонов или Чулпан Хаматова – это герои нулевых годов.

Какой феномен стал заключительным для первого тома?

Валуев и обманутые вкладчики. Просто это было в декабре 2005 года. Ну и к тому же нужен был контрастный финальный разворот. Это же главный принцип верстки: всегда должен быть эффект разных, вроде бы формально не сочетаемых вещей, которые тем не менее люди переживают примерно одновременно.

Даже по той выборке, которую вы публиковали в ЖЖ, создается ощущение, что за последнее десятилетие человечество значительно поглупело. Раньше происходили события совершенно другого масштаба, а теперь сплошной флешмоб, кальяны, фитнес…

Просто это по-другому живет. Какие-то вещи становятся все более и более публичными. Вот, например, есть кофейни. Раньше не было такой формы времяпрепровождения, а тут она стала публичной. Такая форма публичного свидания: вроде бы вдвоем, но при этом вокруг еще много народа. Раньше в таких случаях ходили друг к другу в гости, и это было как-то сокрыто. Это же совершенно меняет облик городов! От того что в стеклянных витринах сидят люди или на террасах, когда лето. Просто жизнь становится более открытой. И этот образ жизни, он формирует более широкую публичную среду.

Мы живем в эпоху желтой прессы

В вашем голосовании на тему самых значимых феноменов нулевых второе место после «гаджетов» заняла «ностальгия по совку». И ведь действительно, это очень важный медиатренд сейчас.

Ну, вы знаете, я из-за этого собственно и начал эти книжки делать и пытался сформулировать в предисловии к первому тому, что мы живем в эпоху ренессанса советской античности.

Когда вдруг оказалось, что только советское прошлое воспринимается как свое и является если не образцом для подражания, то представлением о том, как устроена жизнь, государство, страна, нация. То есть это такой Гринвичский меридиан, от которого идет весь отсчет «плохо» и «хорошо».

Это связано в первую очередь с тем, что ни элита, ни население никакой работы над ошибками не проводили, и никакой попытки жить не только советской, но и досоветской цивилизацией никто не предпринимал. Так и получилось, что то прошлое, что помнит ныне здравствующее поколение, оно оказывается единственным. И никакой более глубокой исторической памяти мы не нажили.

Применительно к книгам серии «Намедни» вы ввели такие понятия, как «феномен» и «гиперфеномен». Какой гиперфеномен можно считать ключевым для нулевых?

Получается, что потребительский бум, гламур с одной стороны, а с другой — дело Ходорковского, а с третьей – силовики или теракты, такие как Норд-Ост и Беслан. Во-первых, это вещи, которые остаются надолго в памяти, во-вторых, они как-бы не кончаются.

Мы понимаем, что все мы — потенциальные жертвы терактов. Нам понятно, что мы живем в эпоху, когда силовики – особый правящий класс. И мы в целом живем в путинскую эпоху. Она очень определяется его личными качествами, характером, его стилем поведения… Нам понятно, что дело ЮКОСа – это такой сериал, который продолжает из нулевых и дальше.