СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем добрый вечер. С Вами генеральный продюсер радио «Бизнес ФМ» и ведущий программы «Без дураков» на «Эхе Москвы» Сергей Корзун. И мой сегодняшний гость Леонид Парфенов. Леонид, добрый вечер.
ЛЕОНИД ПАРФЕНОВ: Добрый вечер.
С. КОРЗУН: История Леонида по журналистскому штампу можно было бы обрисовать, как историю свершившейся, хотел было сказать, американской… российско-американской мечты. Все-таки американский элемент в этом был. Молодой, застенчивый, чуть заикающийся юноша приехал покорять столицу. Хотел стать лучшим по профессии. В результате к 40 годам стал, несомненно, лучшим по профессии. Свидетельство чему многочисленные награды, но потом в результате тектонического сдвига, произошедшего в его профессии, оказался в расщелине между большими ледоколами, а он хотел плавать на байдарке-одиночке. Ну, может быть, не совсем одиночке. Что в этой истории неправильно?
Л. ПАРФЕНОВ: Ой, как это патетично, во-первых. Стилистически… У меня вот стилистические разногласия с этой историю.
С. КОРЗУН: Да, я знаю, что Вы человек стиля.
Л. ПАРФЕНОВ: Кроме того, как-то никогда не заикался, не помню. Всякое могло быть, но чтобы заикался, но вообще, не важно. Да нет, ну, как хотите. Хоть горшком назовите, только в печку не ставьте. Мне то что.
С. КОРЗУН: Ну, это история успеха по американской мечте? Вы с самого начала хотели добиться успеха?
Л. ПАРФЕНОВ: Я не знаю. Я не думал никогда, и не думаю про себя в категориях успеха, мечты и т.д. Я делаю то, чего делаю.
С. КОРЗУН: Зачем приехали в Москву? Учились в питерском университете на факультете журналистики.
Л. ПАРФЕНОВ: Ну, что, ну, мало ли, все… как Жванецкий говорил. Потом мы заканчиваем Питер, потом поступаем в Москву, и потом мы учимся в Москве уже всегда. Ну, вот и все. Ну, довольно столичная профессия, это правда. Здесь все сюда приезжают. Вот можно подумать, экое исключение. А так все остальные здесь все москвичи. Ну, просто второй президент подряд не москвич, да и предыдущий москвичом не был. А почему-то только я приехавший.
С. КОРЗУН: Только не говорите, что не хотели стать лучшим по профессии.
Л. ПАРФЕНОВ: Опять-таки тоже. Я не знаю, что такое лучший по профессии. И что она эта профессия. И кто это определяет, этот лучший или не лучший. Ну, чего-то стараешься делать там, лучше других. Может быть, что-то получается даже в каких-то случаях и лучше всех. Но это же не то, что вот делаешь в большей степени ведь для своего удовольствия, в конце концов. Тешишь свое какое-то авторское тщеславие, свое представление о том, чего бы ты хотел сделать, свое представление об интересности в этой профессии.
С. КОРЗУН: Если не честолюбие, то каков Ваш главный двигатель в жизни?
Л. ПАРФЕНОВ: Я вообще не знаю. Вот и не честолюбие, точно. Как-то, даже не знаю. Вот интересно сделать. А сделать нужно вот так. А для того, чтобы вот так вот сделать, нужно вот постараться. А для того, чтобы постараться нужно вот туда поехать, а это вот сделать, а это узнать, а сюда вот придумать ,а здесь вот недопридумалось, а кого-то надо спросить и т.д.. Какая-то технология ведет сама за собой. Взявшись за гуж, вот потом дальше уже вроде и рад бы сказать, что не дюж, а вот теперь уже надо.
С. КОРЗУН: Но, тем не менее, вот смотришь на Андрея Васильева, который тоже был гостем этой программы, и видишь, что человек вкалывает, конечно, но он по жизни как бы жуир, да, после этого расслабляется. Вот о вас такого не скажешь. Все говорят, что работоспособность, которая была у Вас, да, собственно, чего я говорю за Киру Прошутинскую. Пойдем не совсем по сценарию. Кира Прошутинская о Леониде Парфенове.
КИРА ПРОШУТИНСКАЯ: Конечно, с ним было безумно интересно. Потому что он, кроме того, что он действительно очень одаренный человек, он просто великий труженик был изначально. И вот все, что было сделано, он, в общем, на каком-то этапе был законодателем и стиля, и жанра, вот это все принадлежит только Лене. Столько, сколько он работал, по-моему, никто никогда не работал. Парфенов, вот тот Парфенов, которого знают и ценят, он начался именно с программы «Намедни», которая образовалась в Авторском телевидении. Когда Леня появился весь такой изящный, худой, весь такой сутоловатый, вот с этими замечательными текстами. Он никогда не работал по суфлеру, то вот, наверное, вот с этого момента, с выхода «Намедни» и появился тот журналист, о котором, по-моему, до сих пор говорят, и не спорят. Потому что он, безусловен.
С. КОРЗУН: Кира Прошутинская, Авторское телевидение.
Л. ПАРФЕНОВ: Я как-то не был к этому готов. Чего-то какой-то тон мы взяли…
С. КОРЗУН: Да, у нас все гости вообще не готовы к этому.
Л. ПАРФЕНОВ: Какой-то мы странный тон взяли. Я еще не помер.
С. КОРЗУН: Леонид Геннадьевич, Леонид Геннадьевич, да, это программа «Без дураков»…
Л. ПАРФЕНОВ: Нет. Я понимаю, но просто сам тон каких-то не подведенных итогов, и чего-то такого, он меня как-то… дискомфортен он мне.
С. КОРЗУН: Ну, а здесь уютно и не должно быть. Если бы устроились уютно в этом кресле, как Троицкий когда-то в своей телевизионной программе, у которой тоже, наверное, ценили стиль. Там кресла эти, и все прочее, тогда было бы одно дело. А «Эхо Москвы» это совершенно другое дело, здесь, как на жаренной сковородке сидят.
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, я не про это. Да, просто, ну, это как-то слишком сладко. Наоборот, я же не от того, что там жаренное. А что тут жаренного, когда лучше и нет.
С. КОРЗУН: Добавьте перца.
Л. ПАРФЕНОВ: Лучше нету того цвета, когда яблоня цветет. Чего ж тут такого.
С. КОРЗУН: Ну, я повелся за слушателями, которые пишут.
Л. ПАРФЕНОВ: Давайте про проблемность. Давайте какую-нибудь проблемность.
С. КОРЗУН: Главная проблема Вашей жизни?
Л. ПАРФЕНОВ: Да, нет, у меня какой-то такой глобально главной проблемы. Если мы про профессию говорим, то в принципе, конечно, проблемой, на мой взгляд, является то, что эта профессия сегодня, она не является сама собой. Я имею в виду тележурналистику, прежде всего. Потому что она является вот то, что когда-то Горбачев, кажется, говорил, что журналисты – это автоматчики партии. Вот то превращение, которое произошло, я не говорю про всех. Я говорю про то, что составляет мэйнстрим, и по чему сверяет жизнь основная масса населения. А это, прежде всего, государственные телеканалы. Вот здесь, конечно, понять, где эта журналистика, а где пиар, это невозможно. Это уже является так или иначе государственной пропагандой или государственной службой не только в том смысле, что там от госбюджета зарплата твоя. А в том, что это выполнение определенных задач, не связанный вообще никак с поиском информации, ее расположением в эфире или еще чего-то. Это задачник с готовыми ответами. Не надо ничего решать. Нет никакого…
С. КОРЗУН: На кого намекаете, Леонид, давайте, имена, фамилии, явки, каналы.
Л. ПАРФЕНОВ: Да нет, на все. На общую ситуацию.
С. КОРЗУН: Подождите, ну, «Русский Ньюсуик» вписывался в эту ситуацию?
Л. ПАРФЕНОВ: Я говорю про то, на что люди реагируют как на основную массу отечественной журналистики. Они, когда говорится о том, вот в новостях сказали, или вот это вот услышали, или вот это вот они видели, или вот это вот они читали. В массе своей население вспоминает при этом не «Коммерсант» и не «Ведомости», а прежде всего, государственные телеканалы. И когда спецкор государственного телеканала учит Сербию жить и объясняет, как заслуженно получил пулю ее премьер, это не вопрос этого спецкора. Это вопрос нашей такой институционализации профессии, когда вся советская страна за этой девочкой стояла. Было стихотворение Михалкова. Вот вся советская страна за этим мальчиком стояла. Он сейчас служитель правды. И, в том числе, вот так что пишется в кавычках с большой буквы, так, как и при советской власти. За ним стоит огромная империя, у которой вот такие, не важно, она есть реально или нет. Не важно. Есть вот некая идеологи. У которой вот так вот взгляд, и спецкор которой, он, конечно, выше, чем какие-нибудь там оранжевые Украины, розовые Грузии, Польши и Чехии, не разбирающиеся в том, нужны ли им ракеты. А он-то это твердо это знает. Я уж не говорю об Эстонии…
С. КОРЗУН: Подождите, Леонид…
Л. ПАРФЕНОВ: Вот это для меня, мне представляется самой большой проблемой нашей и профессиональной, ну, в смысле для профессионального цеха, и аудиторной в смысле том, к чему привыкает публика, и как относится. И в целом общества, страны, потому что эта ситуация просто недостойная европейского государства.
С. КОРЗУН: Леонид, Вы сами говорили как-то, что учились у г-на Бовина мастерству. Бовин неоднократно говорил в своих интервью, что он последний солдат империи. И что он делал в течение большей части своей жизни? Он защищал ту самую империю, Светский Союз.
Л. ПАРФЕНОВ: Я не очень помню, что бы Бовин вот прямо так защищал империю. Достаточно сказать, что это был первый человек, который в эфире, это как всегда вышло на Орбиту, но потом, как всегда, не вышло на Москву, сказал об Афганской войне «но наш народ ее не принял». Я хорошо помню тот эфир, и то, как потом его год на Центральном телевидении тогдашнем не было. А куски эти были опубликованы в газете «Аргументы и факты». Поэтому всякое было у Александра Евгеньевича. Александр Евгеньевич в ЦК КПСС работал и…
С. КОРЗУН: Спичрайтером подрабатывал. Да, много чего было.
Л. ПАРФЕНОВ: Да, ну, это не подрабатывал, за это не платили. Так что подработкой это не было. но то, чем он был ценен людям, и почему его слушали, и в чем было обаяние его ведения «Международной панорамы», к империи не имело никакого отношения. Это как раз было напрочь лишено любого вот этого бряцания, громыхания оружием, доспехами, еще чем-то. Это был нормальный, здравый разговор о международной политике с очень хорошей, человеческой интонацией. Я никогда не забуду этого великого захода в «Международную панораму», когда вот представляете, проходит шапка, и потом человек говорит, вот так появляется, и говорит: здрасте. На этой неделе мир узнал, что есть на свете такие Фолклендские острова. И дальше он, кстати сказать, объяснял, что они и должны действительно по закону принадлежать англичанам. Что было большой ересью в тогдашнем Советском Союзе. Так что да, даже, если бы и защищал Александр Евгеньевич империю, да, наверняка защищал когда-то…
С. КОРЗУН: А я с другой аналогией. Леонид, а Вы можете предположить, что этот журналист государственного телеканала на самом деле так думает, и он просто позволил себе высказаться…
Л. ПАРФЕНОВ: Да, я не думаю, что он так думает…
С. КОРЗУН: Татьяна Малкина в свое время задавала вопрос на заседании ГКЧП, было это в 1991 году. И Таню Малкину считали вроде как героиней. Прямо в вопросе сказала то, что она думала по этому поводу.
Л. ПАРФЕНОВ: Я помню этот вопрос. Она спросила: а не считаете ли Вы, что Вы совершаете государственный переворот, и на что Вам кажется, похоже созданная Вами ситуация, на 17-й год или на 64-й? Ну, я не вижу там ничего уж особо страшно пропагандистского. Ну, позволила она там некоторую оценочность. Но вот это все-таки далеко отстоит от справедливости пули и всяких прочих вещей. Да, нет, мне не кажется, я не думаю…
С. КОРЗУН: А Вы себе не позволяли какие-то высказывания чисто оценочные в Ваших программах?
Л. ПАРФЕНОВ: Ну, наверное, позволял. Я уж сейчас не возьмусь сказать, что я самый безгрешный.
С. КОРЗУН: А Евгений Киселев?
Л. ПАРФЕНОВ: Евгений Киселев точно позволял. Но что касается вот этого, мы же понимаем прекрасно, что это некая государственная точка зрения, может, она и не является точкой зрения МИДа, и не является точкой зрения даже высшей государственной власти. Но это позиция такого имперского похлопывания малых стран по плечу, она озвучивается постоянно в отечественной пропаганде, в кремлевских и около кремлевских выступлениях. Поэтому мне кажется, что спецкор в этом случае озвучил то, что принято в таких случаях говорить об этих всяких странах, которые являются марионетками США и т.д. и т.д. Это о чем говорилось при советской власти об Израиле, как о марионетке США, например.
С. КОРЗУН: От частного к общему подходим. А в чем вообще функция журналиста, если журналист не может озвучить своими словами то, что думает власть, он должен быть в оппозиции власти, как многие считают. Или что вообще журналист должен…
Л. ПАРФЕНОВ: Я не говорю (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ). Ну, как у человека есть информационное поле…
С. КОРЗУН: Ну, это его такая позиция.
Л. ПАРФЕНОВ: Есть бурлящий Белград. Да меня не очень интересует его позиция. Меня больше интересует что в Белграде действительно происходит. И как оно там успокоится, и кто эти люди. А если кто-то, кто занимает другую позицию по поводу Косово и т.д. и т.д. Да, нет, мне так кажется, что это наоборот привычка. Так легче делать так называемую журналистику, когда ты знаешь позицию своей власти, и ты ее озвучиваешь. Ты являешься, прямо находишься на работе у власти. И массмедиа занимаются, собственно, тем, что они озвучивают те вещи, которые власти прямо самой говорить не очень удобно, но она хотела бы, чтобы таким вот образом полоскали всяких марионеток США. Это делается публицистами ленинской школы, аналитиками и всякими другими еще людьми, которые специально для этого и служат и очень часто и без конца занимаются громыханием этого кровельного железа, опять и опять усыпляя наш легковерный в этом случае, падкий, к сожалению, на эти вещи народ, о том, что мы вот великие и могучие, а все остальные это вот чмо собачье.
С. КОРЗУН: Если бы Вы делали на этой неделе программу «Намедни», ну в еженедельном режиме, что бы Вы взяли в качестве сюжетов? Сербию или вот эту собственно позицию журналиста по Сербии?
Л. ПАРФЕНОВ: Ну, много бы чего бы взял. Нет, я не стал бы делать, мне не кажется, что в одном эфире следует обсуждать другие эфиры. Это немножко какая-то такая вещь, вот практикующий телевизионщик не должен, мне кажется, заниматься телекритиклй. Ну, это тут какой-то конфликт интересов. Потому что, рассказывая про недостатки других, ты показываешь, тем самым, что ты-то много лучше. Ты такого ж никогда не сделаешь. Я сейчас тоже не хочу, например, называть фамилию, потому что мне-то кажется, это вопрос именно институциональный. Это именно вопрос того, что не разведены понятия, что такое власть и что такое информация. Это все одно. Вот когда говорится о многих «И» Дмитрием Медведевым – институты, инвестиции, что там еще? Инфраструктура. И говорится о том, что избыточно государственное присутствие. Я бы очень хотел добавить, что в информации у нас очень избыточное государственное присутствие. Оно все время понятно, какая информация с плюсом, а какая с минусом. И как мы вообще относимся, и кто тут наш, а кто не наш. И кто за белых, а кто за красных.
С. КОРЗУН: Леонид Парфенов в программе «Без дураков» на «Эхе Москвы». Я тут полистал довольно много пришло вопросов. 85 или 90% на вскидку, ну, будем считать. 88,5 по поводу того, когда вернетесь в телевизионный эфир. Ну, я даже не буду озвучивать вопросы слушателей, я просто предоставлю слово Арине Бородиной.
АРИНА БОРОДИНА: Российское телевидение с уходом Леонида Парфенова, на мой взгляд, потеряло очень многое. Хотя справедливости ради надо сказать, что Леонид Геннадьевич по-прежнему хоть изредка, но все же появляется на Первом канале с разными документальными фильмами, и надеюсь, что будет появляться и впредь. Но вот того интереса, с которым Парфенов умеет рассказывать о событиях, людях и явлениях, того русского языка, которым были наполнены его программы, очень не хватает. И не смотря на то, что меняется время, меняется стилистика, Парфенову по-прежнему интересно все, что он делает. Он умеет делать это талантливо, телевизионно. Это дано далеко не каждому. Я желаю, чтобы он как можно чаще появлялся в российском телеэфире. Мне его очень не хватает.
С. КОРЗУН: Я напомню, что это Арина Бородина.
Л. ПАРФЕНОВ: Ну, как же это прямо так сладко.
С. КОРЗУН: Газета «Коммерсант».
Л. ПАРФЕНОВ: Так мне неловко.
С. КОРЗУН: Не нравится. Напитки тоже, наверное, любите несладкие.
Л. ПАРФЕНОВ: Да, да.
С. КОРЗУН: Несладкие. Водка там.
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, водку терпеть не могу. Вино люблю, только сухое.
С. КОРЗУН: Сухое. Шампанское только Брют.
Л. ПАРФЕНОВ: Только Брют, да, да. Вообще лучше просто сухое вино.
С. КОРЗУН: Чувствую, как прямо Вам неудобно. Вот один из немногих людей, между прочим….
Л. ПАРФЕНОВ: Мне очень неудобно. Мне неловко. Я знаю, Арина ко мне очень хорошо относится. Спасибо ей за это. И спасибо Кире Анатольевне, что она хорошо относится, конечно, но ужасно неловко.
С. КОРЗУН: Но вопрос, когда, когда что связано с телевидением.
Л. ПАРФЕНОВ: Это не от меня зависит.
С. КОРЗУН: Я понимаю, свой канал сделать, как тут предлагают… кто-то из слушателей…
Л. ПАРФЕНОВ: Я не знаю, мне никто ничего не предлагал никогда. Ни один канал никакую постоянную работу предлагать не предлагал. Или это было как-то все чрезвычайно странно и непонятно. А в принципе…
С. КОРЗУН: А почему с Первым каналом не пошло пошлее того, как (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ) расстались.
Л. ПАРФЕНОВ: Я не знаю, это опять-таки не ко мне вопрос.
С. КОРЗУН: Т.е. Вы об этом ничего не знаете?
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, ну, я делаю… Достоверно нет. Я делаю какие-то фильмы. Вот мы сегодня как раз с Константином Эрнстом говорили по телефону там по поводу одной затеи очередной. Ну, вот что возможно, то делаю, а чего невозможно, то не делаю.
С. КОРЗУН: Развлекательное что-то, что тоже планировалось.
Л. ПАРФЕНОВ: Как-то не получилось.
С. КОРЗУН: Не случилось, почему?
Л. ПАРФЕНОВ: Там травма была. Потом чего-то нового не возникло. Нет, сейчас больше всего я занят книжкой, про которую я уже в эфире «Эхо» имел уже возможность говорить.
С. КОРЗУН: И про нее тоже спрашивают, когда выйдет. Это книга «Намедни», да?
Л. ПАРФЕНОВ: Первый том будет очевидно в начале июня. Это будут 60-е годы, это такой здоровый, т.е. томов будет в общей сложности 4. И в ЖЖ мы там как-то все какие-то кусочки выкладываем, какой-то ролик был, сейчас еще один сделаем. Вот сегодня был в дизайн группе (НЕ РАЗБОРЧИВО) чего-то там махер как-то там выкладывали правильно, выбирали какие фотографии с связи с гибелью Чегевары в 67-м году. Т.е. так уже к концу 60-х мы добираемся. Сейчас уже 68-й…
С. КОРЗУН: Напомните, в двух словах, это слепок с телевизионной истории?
Л. ПАРФЕНОВ: Это все переписывается заново. Потому что для книжки формат совсем другой. И потом все-таки когда делался вот этот сериал 40 с чем-то серийный, разумелось, что все вот это уже ушло, и мы вот просто проинвентаризируем, чтобы просто понимать, как это было, и оно как-то повлияло. Сейчас, когда я за это принялся, и собственно поэтому меня уговорили, хотя уговаривали разные люди и по разным поводам. Но вот сейчас я на это повелся, прежде всего, для того, чтобы понять, что это за цивилизация, потому что мы все время видим вот этот, как мы тут с Венедиктовым как раз говорили, что это такой ренессанс советской античности. Что все время делаются слепки с советской античности, потому что никакой другой классики, никакого другого прошлого, никакой другой исторической традиции мы оказывается нащупать не можем. Мы все равно привязаны к этому советскому мировосприятию, советскому стилю, советской этической системе ценностей. И вот это, показать, что это была за цивилизация, вполне обреченная, кстати сказать, в ней всякое было, но в конце концов, она, конечно, обреченная была. Что это была за цивилизация, в чем была ее привлекательность, и в чем она была очень законченной, что еще очень в ней притягательно. Вот это задача.
С. КОРЗУН: Когда выйдет эта книга, последний короткий вопрос в этой части.
Л. ПАРФЕНОВ: Да, вот первый том, мы надеемся, 1 июля, а дальше как получится.
С. КОРЗУН: Леонид Парфенов в программе «Без дураков» на «Эхе Москвы». Вернемся через пару минут.
НОВОСТИ
С. КОРЗУН: Напомню, мой сегодняшний гость Леонид Парфенов. И чтобы жизнь медом не казалась, а то слишком много, сейчас к острым вопросам перейдем. От слушателей вопросы. Ну, может быть, сначала не самые острые. Студентка МГУ, Москва, Даша: «Леонид Геннадьевич, хочу за Вас замуж». Что ответите девушке?
Л. ПАРФЕНОВ: Женат я.
С. КОРЗУН: С такой неопределенной интонацией. Женат, всем доволен, двое детей радуют.
Л. ПАРФЕНОВ: Всем доволен, двое детей радуют.
С. КОРЗУН: Да, дальше распространяться не хочется. Ну, хорошо, тогда значит, Юрий, он не как Даша. Он спрашивает: «О, очередной штрейкбрехер с НТВ» Не боитесь этих слов?
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, ничего не боюсь вообще.
С. КОРЗУН: Называли раньше.
Л. ПАРФЕНОВ: А уж тем более э того.
С. КОРЗУН: Давайте вспомним историю, я понимаю, что не самое приятное.
Л. ПАРФЕНОВ: Да, нет, я не вижу в этом ничего неприятного, просто она для меня давно изжита.
С. КОРЗУН: Ну, давайте, чтобы и остальные тоже ее изжили вместе с Вами.
Л. ПАРФЕНОВ: Да, нет, это же от этого не зависит. Я не знаю, уже после того, когда все понаписано, когда уже, по-моему, в «Ведомостях» Киселев столько раз написал о своих тактических ошибках и о том, что напрасно не нашел тогда компромисса и чего-то даже там специально про меня. А Шендерович потом опубликовал еще тоже какие-то письма в адрес Киселева, которые еще позлее и похлеще будут, чем все то, что говорилось тогда .Мне не кажется, что это… Да и дело оказалось потом, в конце концов, и не в том, и не в другом.
С. КОРЗУН: Ну, да, история показала. Тем не менее, не хотели бы пережить заново этот отрезок и что-то изменить в нем?
Л. ПАРФЕНОВ: Я не хочу ничего переживать заново, и не хочу ничего изменять в пережитом. В конце концов, с 2001 года по 2004-й я выпускал программу «Намедни», за которую мне не стыдно. Я считаю, что у меня был шанс еще три сезона проработать, которым я сполна воспользоваться. На мой взгляд, это была очень неплохая программа в жанре телевизионного журнала еженедельного, и со своим стилем, и со своим настроением. И что-то там удалось по профессии сделать, как мне кажется, достаточно нового для эфира того времени. Да и по рейтингам все там было прекрасно и чудесно. Закрылась она с рейтингом типа там 10 и долей типа 25-26 по Москве. Ну, значит, там что-нибудь 8,5 по России и что-нибудь там с долей 20. Так что все было нормально. Закончил, кстати, «Российскую империю». Все-таки тоже, сколько, 18 двойных серий, тоже немало.
С. КОРЗУН: Психологически тяжело было на взлете быть сброшенным с этого корабля?
Л. ПАРФЕНОВ: У меня не было никакого ощущения взлета. А то, что это ну все конечно, это у меня было понимание всегда. Ну, это же было видно, что ситуация меняется информационная, что как это мы все смеялись, что проталинка вокруг Серой Шейки становится все меньше и меньше. Нет, я ни о чем в общем-то не жалею, и понимаю, что все, что так или иначе, не этот повод, так другой и т.д. Нет, я вообще в этом не копаюсь. Если вообще так вот не спрашивают, так я вообще никогда и не вспоминаю, честное слово.
С. КОРЗУН: Вопрос, пришедший по смс от Петра из Москвы, уж по ходу программы: «Если ли ля Вас нерукопожатные коллеги из известных? Если есть, то не спрашивает кто, что служит критерием?»
Л. ПАРФЕНОВ: Знаете, как-то так вот специально я не думаю про то, что вот это я перевожу в статус вот чего-то….
С. КОРЗУН: Нет, ну, есть человек, на какой-то презентации, к которому просто не подойдете. Предпочтете пройти в соседний зал.
Л. ПАРФЕНОВ: Да я просто не хожу на такие презентации.
С. КОРЗУН: Ага. Т.е. четкое разделение происходит еще до этого. Не ставите себя в такую ситуацию.
Л. ПАРФЕНОВ: Да, да, я…
С. КОРЗУН: А если в очереди, я не знаю, за хлебом в булочной окажитесь рядом.
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, я думаю, что эти люди не ходят в булочную за хлебом. Да, и я в нее честно признаться не хожу. Поэтому нет, я не думаю. Есть, конечно, люди, работа которых мне совсем не нравится категорически. И я считаю, что они сознательно ее делают так. И ну Бог им судья, т.е. я не думаю, что они мальчики такие несчастные, которые заблуждаются там в чем-то. Ну, так бывает. Ну, потом при советской власти этой мерзоты было столько, что как-то к этому уже можно привыкнуть. У нас каждое время есть люди, которые вот впереди паровоза и святее папы, ну, в общем, чего говорить.
С. КОРЗУН: А те, кто не впереди паровоза? Я о друзьях. Откуда друзья? телевизионные коллеги?
Л. ПАРФЕНОВ: Да, как-то так или иначе больше по профессии, конечно, оказываются. Потому что ну когда ремесло гуманитарное, оно так сильно, к сожалению, наверное, влияет на твой образ жизни, среду обитания, круг общения и прочее, прочее, что получается, что те или иные человеческие отношения частные, они являются продолжением тех или иных там служебных, профессиональных, ремесленных и незнамо там еще каких.
С. КОРЗУН: Писание на бумаге не затянуло? «Русский Ньюсвик», «Русские пионер» недавно стартовавший, книга, наконец. Вот Кира говорила, что Вы работали даже без подсказки, без суфлера.
Л. ПАРФЕНОВ: Ну, а чего, это же свой текст. Его же несложно выучить. Нет, «Намедни» я вел с суфлером. Вот последние «Намедни». Там все-таки много, и много информации. Но это был все-таки свой текст. Ну, «Империя» и там все эти фильмы, они, разумеется, без суфлера, потому что тогда не было…
С. КОРЗУН: Говорить и показывать образы и писать на бумаге – разное?
Л. ПАРФЕНОВ: Разное. Хотя все равно синтаксис остается. Все равно я привык писать так, чтобы мне это было удобно произносить это про себя, вот, знаете, что называется, не подавляя артикуляции…
С. КОРЗУН: Ну, такая телевизионно-радийная школа. Она, кстати, очень заметна.
Л. ПАРФЕНОВ: Начитываешь вслух. И мне несколько людей сказали, и я был как-то этому рад. Что они что-то читали из текста и слышали мой голос. Там есть проблема, что нужно настроиться на эту волну. Потому что синтаксис немножко такой под себя, ну, порядок слов просто в фразе, такое построение речи, что оно на себя направлено. Но раз люди настраиваются на эту волну, и дальше они идут и как-то, может быть, даже еще и действительно слышат голос, ну, хорошо, значит, действительно есть стиль, который узнаваем. Значит, есть вот тот строй речи, тон речи, в конце концов, это помогает восприятию, так что ничего страшного.
С. КОРЗУН: Почему Вы расстались с «Русским ньюсуиком»? Неплохое место вроде.
Л. ПАРФЕНОВ: Ну, я 3 года проработал. Какой-то новый этап наступил. Хотелось заняться авторскими вещами и проектами, в которых я делаю все от начала до конца, вот как книжка…
С. КОРЗУН: Работа главного редактора не авторская работа? Не позволяла авторствовать?
Л. ПАРФЕНОВ: В гораздо меньшей степени. Ну, тогда ты будешь во все влезать. И всем мешать, и ужас что начнется. Я старался, даже там колонок я совсем мало писал. Изредка совсем писал комментарии, потому что как-то это выпирало, ну типа вот здесь у нас все объективистски, а здесь вот мы сейчас позицию какую-то заявляем. Мне это казалось странноватым. Я в основном интервью делал в «Ньюсвике» сам, поскольку еще и как-то более-менее насобачился вот это печатное интервью сделать все-таки беседой. Это ж почти никогда не бывает нормальной беседой. Ты выступаешь спичрайтером своего собеседника. Вот ну а вот так вот как книжка, когда двое в комнате ты и лист, это совсем другое. Это другая совсем мера ответственности и мера вот этой рукодельности. Когда ты сам вот делаешь, да, еще вот заедешь в дизайн бюро, хорошие там ребята, веселые, с которыми нормально работается, и что-то ты выбираешь по фотография, по заголовкам, по версткам разворота. Вот ты тогда чувствуешь, ведь это и доставляет наибольшее удовольствие в процессе работы, дает вот именно это ощущение ремесла такое тактильное буквально.
С. КОРЗУН: А западные партнеры не давили? Не раздражала работа с западными партнерами?
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, нет. С американцами просто были очень дружеские отношения. И с корреспондентом «Ньюсуик интернейшнл» в Москве, и с куратором международных проектов «Ньюсуика» в Нью-Йорке. Нет, это чудесные люди. Я очень благодарен за этот этап и ребятам, с которым работал в редакции, конечно. И в принципе этом формату, потому что ну это очень многому учит. И остается очень таким серьезным куском, который как-то вошел в тебя, и он в тебе живет.
С. КОРЗУН: А что лучше телевидение или пресса?
Л. ПАРФЕНОВ: Это разное же. Почему-то все про это спрашивают, но это такое разное. Ну, хорошо, ну, вот люди все равно, что спрашивают: а вот первое лучше есть или второе? Ну, как-то и то, и то хорошо.
С. КОРЗУН: А ч по-другому спрошу. Почему мне на ум не приходит ни одна история, когда успешный телевизионный человек сделал бы успешный… вот топовый человек сделал бы топовый печатный проект.
Л. ПАРФЕНОВ: Наверное, специфика жанров все-таки слишком велика…
С. КОРЗУН: Вы чувствовали себя как бы немножко не своим в этом бизнесе?
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, я не очень чувствовал. Хотя замечал, что часто это чувствуют другие. Нет, мне казалось, что я что-то там нашел, хотя в большей степени, конечно, я занимался вещами, связанными с визуальным решением с каким-то таким эмоциональным посылом, который должен от журнала идти и т.д. Чем обычно главные редакторы, конечно, не занимаются. И тут, конечно, сказывалась привычка человека, который думает про левый ряд. А что, тем временем, показывают по картинке. А как при этом там дается. Но мне кажется, что там не знаю, что с Мишей Фишменом, зав. отделом страна, ну, т.е. это внутренняя политика, ну, по-моему, это содержательно все обсуждали. Ну, я не знаю, это его, конечно, надо спросить. Ну, так на вскидку в голову пришло. Мне кажется, что у нас был вот такой разговор, какой обычно бывает у зав. отделом и главного редактора и о содержательных вещах тоже.
С. КОРЗУН: Леонид, Вы еще учитесь, как человек, или уже используете тот багаж, который приобрели за эти феерические годы…
Л. ПАРФЕНОВ: Вы знаете, есть всякое. Учишься, в общем, не у себя, а просто получаешь новые впечатления. Вдруг какой-то фильм, или вдруг что-то увидел, или какой-то репортаж на западном там телевидении, или какие-то там манеры ведения, или просто куда-то поехал, что-то принципиально другое узнал, какой-то человек, коллега, вот он так. Не то что я там не могу, ну, это не мое, но это меня чему-то учит. Это мне как-то раздвигает границы мира. Вот так что, но тогда, когда работаешь, конечно, мобилизуешь все, что у тебя было до сих пор. Ну, как считается, вот это пишешь 15 минут и всю предыдущую жизнь.
С. КОРЗУН: Ну, да.
Л. ПАРФЕНОВ: Ну, так всегда. А что иначе? А чем еще, кроме как вываливанием как-то себя на стол.
С. КОРЗУН: А куда складываете? Где тот ящик, в который складываете заголовки, афоризмы, которые наверняка рождаются?
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, ничего. Чего-то чего помнится…
С. КОРЗУН: Или поскольку не делаете эту программу, то все уже в еженедельном режиме это не приходит в голову. Как бы Вы сказали об этом, формулировочка, во.
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, нет. Я не такой маньяк. Если мне сейчас поставить задачу, чего мы, кстати, делали перед запуском «Намедни», вот такие бумажные пилоты. Если меня сейчас поставить задачу вот сиди и смотри, чего б ты на этой неделе сделал, я бы, конечно, начал. Но это так с ума сойдешь. Одно время так бывало. Вообще тогда, когда работаешь, конечно, этот зуд невероятный. И все время ты думаешь, а вот если эта задача, то мы как. А если это, то мы что. А вот это не наше, а это нам недостаточно, а это для нас чересчур. Это без конца. Это очень такая самоистребительная штука, никак не можешь выключить себя. Ну, нет сейчас…
С. КОРЗУН: Без банального вопроса не обойдусь. Вы работаете много, тем не менее, как Вы расслабляетесь, или не напрягаетесь вообще, как по анекдоту. Когда работа отнимает все свободное время, хотя бы…
Л. ПАРФЕНОВ: Не знаю, у меня нет никакого хобби. Я вот погулять, поесть чего-нибудь вкусненькое.
С. КОРЗУН: Ну, погулять с детьми, с женой, с собакой, с друзьями?
Л. ПАРФЕНОВ: Винца красненького попить… Ну, как получится.
С. КОРЗУН: Пива зайти попить.
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, пива я не пью.
С. КОРЗУН: На бильярде поиграть.
Л. ПАРФЕНОВ: Ну, не умею.
С. КОРЗУН: Шары покатать.
Л. ПАРФЕНОВ: Не умею ни шары…
С. КОРЗУН: На лыжи встать.
Л. ПАРФЕНОВ: Ни лыжи, нет у меня никакого хобби.
С. КОРЗУН: Скутер есть хотя бы велосипед?
Л. ПАРФЕНОВ: Велосипед, могу ездить, но, в общем, быстро как-то выдыхаюсь.
С. КОРЗУН: За рулем самостоятельно?
Л. ПАРФЕНОВ: Не вожу. В общем, ничего у меня нету.
С. КОРЗУН: И самолет даже? И корабль, и яхта?
Л. ПАРФЕНОВ: Ничего.
С. КОРЗУН: Да что ж Вы зря прожили свою жизнь, Леонид Геннадьевич…
Л. ПАРФЕНОВ: Видите как здорово, наконец-то…
С. КОРЗУН: Будем добивать.
Л. ПАРФЕНОВ: Выяснили, что зря прожита жизнь. Ну, я надеюсь, еще не совсем прожита, раз, а во-вторых, ну, вот погулять, выспаться, что-нибудь съесть, винца попить, лучше красного.
С. КОРЗУН: А чего съесть лучше?
Л. ПАРФЕНОВ: Ой, хорошего, что-нибудь интересное.
С. КОРЗУН: Самостоятельного изготовления или доверяете шеф-поварам?
Л. ПАРФЕНОВ: Я последний раз, что замечательное ел, это приготовлено было Сталиком, вот который казан, мангал и другие мужские удовольствия. Это был гениальный люля. Это было гениальное далма в перепелках внутри. Это было фантастически.
С. КОРЗУН: Вы специально за гастрономией пойдете куда-нибудь?
Л. ПАРФЕНОВ: Запросто. Куда угодно. Да. Так и езжу.
С. КОРЗУН: Т.е .все трехзвездочные… На рестораны.
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, трехзвездочность не столько. Вот больше я люблю такую хорошую, качественную, можно даже сказать высокого уровня тартарию. Вот я за смачность, а не за вот эту вот едва уловимую эфирность, извините, что говорю об этом в эфире.
С. КОРЗУН: Леонид Парфенов в программе «Без дураков» на «Эхе». Ладно, будет добивать дальше. Нашли мы одного Вашего противника. Не все Вам тут. Есть один человек, который, кстати, был первым гостем программы «Без дураков», это было уже чуть больше двух лет назад, и который никак не может Вам простить, что перекрасили ее в блондинку. Елена Ханга.
ЕЛЕНА ХАНГА: Леня очень остроумный, обаятельный и доброжелательный человек. С ним одно удовольствие сидеть в кампании. Как он поет, как он рассказывает анекдоты. Леня — человек, у которого горят глаза. С ним делиться идеями одно удовольствие. Ты ему даешь одно, он тебе в ответ тут же 5 идей. Еще очень важная вещь. Есть много талантливых профессионалов, но у них не всегда ест ученики. А у Лени очень много учеников. И мне кажется, что со временем в телевизионных вузах будут даже изучать такую эстетику — телевизионную парфеновщину.
С. КОРЗУН: Парфеновщина, уже и слово нашлось. Елена Ханга это была.
Л. ПАРФЕНОВ: А это не первый раз. Это не она первая. Это было уже, да, многократно.
С. КОРЗУН: Да, ученики то будут? Кстати, кто-то по-серьезному спрашивал, не собираетесь ли курс вести в, скажем, на журфаке телевизионном,
Л. ПАРФЕНОВ: Я не умею преподавать. Я не знаю, я методикой не владею. Вот возьмите, дети, ручку, напишем палочку с крючочком. Ничего не умею.
С. КОРЗУН: Нет, может, новая система преподавания? Ведь все бывает когда-то внове. Вы же со своей командой-то работали, наверное, объясняли – задачу…
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, это другое дело, когда есть задача непосредственная, т производственная, да, про нее можно что-то говорить. И можно потом смотреть, как с нею справился человек, или не справился. И исправлять, или добавлять, или заставлять переделывать. Это понятно. А вот как учить, я не понимаю. Вот как работая, чтобы человек учился, возвратный все-таки глагол, это еще куда ни шло. А вот это нет, не знаю. Нет, спрашивать если меня про что-то, так я могу ответить. И могу какой-то там эфир разобрать, и какой-то там свой эфир, или чужой эфир, какой-то фильм там взять или еще чего-то. Как вот это сделано? А почему? А как рождается эффект? А что еще можно было бы сделать, чтобы добиться того или иного результата, это пожалуйста.
С. КОРЗУН: Т.е. теорию изучайте по книге «Намедни», которая скоро выйдет, а на производственную практику добро пожаловать к Леониду Геннадьевичу Парфенову.
Л. ПАРФЕНОВ: Да, некуда, не провожу я этих самых практик. Вы тут еще скажите. Тут мне прибегут. Зачем мне это надо. Нет. Нет у меня практикантов.
С. КОРЗУН: Леонид Парфенов. За кого пойдете голосовать?
Л. ПАРФЕНОВ: Не пойду голосовать.
С. КОРЗУН: Почему?
Л. ПАРФЕНОВ: А зачем?
С. КОРЗУН: Куда деваете толпы поклонниц?
Л. ПАРФЕНОВ: Да, нету никаких толп. Откуда, с чего Вы это взяли?
С. КОРЗУН: Да. ладно, в Останкино что ли не поджидали Вас после эфира?
Л. ПАРФЕНОВ: Перестаньте. Никто никогда не поджидал…
С. КОРЗУН: И на концертах, где Вы выступаете ведущим.
Л. ПАРФЕНОВ: Поймите, звезд в стране 3,5 штуки. Для того чтобы им себя таковыми чувствовать…
С. КОРЗУН: Половину трех мы знаем…
Л. ПАРФЕНОВ: Да, и трех то нету. Я вообще не знаю. Да, и Алла Борисовна, если она пойдет, не гордо неся голову вот по Новому Арбату, да никто и внимания не обратит. Понимаете для того, чтобы создавать ощущение звездности, для этого нужно, чтобы впереди тебя пятилось 10 человек с флэшами, с вспышками и с накамерным светом, еще чего-то, операторы бы сбивали друг друга, роняли бы лесенки и микрофоны. Вот тогда это создает это впечатление. Но ничего такого, вот это вот выйти на улицу не могу. Ну, оставите это Дэвиду Бэкхому. Ну, не надо это рассказывать про Россию. Здесь кто угодно может выйти на улицу. Нет никакого института национальных суперзвезд.
С. КОРЗУН: Ну, мы еще недоразвились что ли? И этот путь в ту сторону?
Л. ПАРФЕНОВ: Да, я не знаю. Все это рассказывают… Ах, как я устал от. Кто от чего устал то? Да кому кто-то нужен? Понимаете это все создается некоей взбиваемой пеной таблоидных изданий и телепрограмм, которые, кажется, что они поддерживают интерес. но он интерес абсолютно пустой.
С. КОРЗУН: Таблоиды реально существуют. Там реально большие деньги. Это бизнес.
Л. ПАРФЕНОВ: Да, замечательно. Все, но это не переходит в действительно общенациональное обожание. Почитать, взять, увидеть, чья жена кого сбила на каком поршаке, это одно. Идти и где-то там стоять под окнами, и где-то перехватывать и дальше огромными толпами преследовать, нету этого, нету. Если вот не демонстрировать себя граду и миру, никто в общем по большому счету не нужен. Ходите немножко ссутулившись, вот и все проблемы.
С. КОРЗУН: Чего боитесь в жизни?
Л. ПАРФЕНОВ: Да, не знаю.
С. КОРЗУН: От телохранителя отказались в свое время.
Л. ПАРФЕНОВ: На вскидку…
С. КОРЗУН: Потому что в издательстве Вам предложили в какой-то момент, когда там ребята доставали.
Л. ПАРФЕНОВ: Да, всякие моменты. Это и на ящике еще предлагалось когда-то. Да, нет, как-то вот бояться, а чего бояться-то, не знаю.
С. КОРЗУН: Нет, ну, из известных людей…
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, жизнь в принципе является некоторым рискованным предприятием. Но так чтобы сказать, что боишься что-то конкретного, нет, не могу.
С. КОРЗУН: Нет, ну сегодня, если верить интернет таблоидам, вот наткнулся на сообщение о том, что Паше Воле очень сильно лицо побили. Просто не понравился он ребятам, с которыми рядом сидел.
Л. ПАРФЕНОВ: Ну, бывает, от этого не застрахован никто и никогда. Это вообще не связано с тем, человек берег себя, не берег себя. Боялся он до этого или нее боялся. В нюх получить, что называется да это запросто. Как это было у Алексея Иванова, вот про то, что всякий выходящий из дома, он рискует услышать от стайки у соседнего подъезда: мужик, стоять, суда пошел. И нужно тогда нащупать рукой валяющуюся пивную бутылку, благо они всегда валяются под рукой. Отбить в розочку и идти на этот зов жизни. Нельзя от него уклониться.
С. КОРЗУН: В жизни доводилось так не уклоняться?
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, не доводилось. Ну, это же тоже метафора. Это ж тоже понятно, что не буквально вот так уж в розочку, и не буквально так уж у каждого подъезда ходить надо. Но в том смысле, что от этого не убережешься, от окрика, опять-таки не поймите буквально «мужик, стоять, суда пошел», не застрахован никто и нигде.
С. КОРЗУН: А если серьезно, Пол Хлебников, Аня Политковская, в общем, ряд такой. Уж Пол Хлебников вообще, в одном издательстве, можно сказать, работали.
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, ну, понимаете, если так про это думать, то ну так вообще ничего нельзя делать. Тогда нужно сидеть тихо в советском НИИ и где-то там у батареи вязать 6 изнаночных 4 лицевых. Ну, зачем же мы так-то будем.
С. КОРЗУН: И детей дополнительно… Нет, плохой вопрос. Не буду задавать его. Как держите физическую форму?
Л. ПАРФЕНОВ: Никак не держу.
С. КОРЗУН: Поджарость как удается? Просто по жизни?
Л. ПАРФЕНОВ: Наверное, по жизни просто. Нет, так надо немножко выспаться, погулять, побриться. Вот надо побриться, на самом деле, тогда так посвежее.
С. КОРЗУН: Ну, в общем, следов изможденности на лице нет, сейчас проще живется, легче в этом смысле? Удается высыпаться?
Л. ПАРФЕНОВ: Работы сейчас у меня много. В общем, я где-то часов в 10, в нормальный такой день, когда я никуда не дергаюсь, ни за чем не езжу, я 10 часов за столом провожу, как «Отче наш», просто. Ну, иначе я просто бы не успевал.
С. КОРЗУН: Взгляд на Запад. Вы всегда и, по-моему, достаточно явный приверженец того, что российский путь – это только путь западный, в Европу, Россия часть Европы, хотя как мне кажется, действительность часто нас толкает назад и показывает, что это не совсем так.
Л. ПАРФЕНОВ: Ну, это есть же известное определение Тургенева, что хотя как это российская утка отличается от прочих европейских уток, но все-таки она утка, а не рыба, и дышит ребрами и не жабрами. Да, это немножко другая порода, ну, и все страны, понимаете, Голландия на Италию очень не похожа, Греция на Англию совсем не похожа. Португалия на Финляндию. Ну, и т.д. Все непохожи. А с чего вот мы решили, что мы одни в Европе своеобразные? И другие очень своеобразные тоже есть, но ничего другого нету. А что может быть другого? Куда? К Индии и Китаю? Нас там не ждут точно. Нет, т.е. конечно, ждут, и сотрут там в порошок. А вот где-то там проканать между поляками и немцами, да, это…
С. КОРЗУН: Т.е. это вопрос целесообразности.
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, не целесообразности. Это вопрос ментальности. На самом деле, свободно если дать русскому человеку выбирать, куда ему грести, он гребет туда. Он в это одевается, он это ест, он в это ездит, он по этому хочет жить. Он если обезьянничает, то обезьянничает оттуда, а не , не знаю, с Филиппин, например. так что что…
С. КОРЗУН: Никак не дотолкаю, все толкаю, толкаю в сторону эмиграции. Хотя бы как Горький, где-нибудь на Капри пожить там постоянно. Или еще чего-нибудь.
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, да какая сейчас эмиграция. Сейчас когда, уезжая и возвращаться, это ж какая эмиграция. Это можно где-то пожить, если есть на то возможность материальная.
С. КОРЗУН: Да, а там получить вид на жительство. И стать гражданином. И уже снова на выборы ходить только в другой стране.
Л. ПАРФЕНОВ: А можно вернуться… А это я не знаю, как там это дает. Это, вообще, по-моему, не связано со сроками пребывания. Я вообще не интересовался никогда, как получают люди вид на жительство. Но, по-моему, это никак не связано со сроками пребывания. Это связано, скорее, там с покупкой недвижимости, еще там чем-то.
С. КОРЗУН: У Вас там недвижимости не завалялось?
Л. ПАРФЕНОВ: Нет. Вы сейчас говорите про то, чтобы поехать пожить. Поехать пожить сейчас никому ничего это…
С. КОРЗУН: А остаться. Я все в эту сторону двигаю. Я так медленно-медленно двигаю, как домкратом вытягиваю…
Л. ПАРФЕНОВ: А чего мне там делать? Мне это не интересно.
С. КОРЗУН: А чего там неплохая тоже телевизионная жизнь.
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, там неплохая телевизионная жизнь. Она на других языках.
С. КОРЗУН: Там снимают программы после сюжета, который прошел на Дальний Восток, а на Москву не вышел.
Л. ПАРФЕНОВ: Они на других языках вещают. Да и поздно как-то. Да и вообще странно. Чего там искать.
С. КОРЗУН: Телевидение язык универсальный, нет? Серьезно не хотелось никогда заняться каким-то проектом?
Л. ПАРФЕНОВ: С каким-то западным участием? Ну, наверное, это интересно. Как школа, как опыт работы.
С. КОРЗУН: Но для России. Или для Запада?
Л. ПАРФЕНОВ: Да, без разницы. Можно было бы чего-то как-то так поделать. Но нет никогда вот такой хорошей, настоящей кооперации не было, хотя, как это было принято говорить на тогдашнем НТВ — в золотые йордановские времена Борис Алексеевич хотел, но не успел как-то там повенчаться с сибиэсниками. С тем чтобы что-то там совместно делать, 4какой-то обмен, какая-то (НЕ РАЗБОРЧИВО) продукция. Но это не случилось. И вообще за исключением 2-3 фильмов вот такого реального эфирного сотрудничества в истории российского телевидения на постоянной основе с западными мировыми вещателями еще не было.
С. КОРЗУН: Последний вопрос. Меньше минуты у нас остается. В каком качестве хотели бы видеть себя через год? Каким? Где?
Л. ПАРФЕНОВ: Ой, Вы знаете, как это принято у политиков выражаться, зависит от окна возможностей.
С. КОРЗУН: Ваши возможности, наверное, от Вас зависят.
Л. ПАРФЕНОВ: Могу копать, могу закапывать.
С. КОРЗУН: Не от выборов же этих зависят возможности то.
Л. ПАРФЕНОВ: Ну, и от них, кстати, зависят в значительной мере тоже. Ну, как от меня? От меня зависит, понимаете, если говорить о телевидении, эта штука очень технологичная, и этим нельзя заниматься вот просто так, в уголке чего-то на коленках сделать. Это завод. Это ты работаешь в этом концерне, и работаешь в этом концерне.
С. КОРЗУН: Так все-таки в телевидении…
Л. ПАРФЕНОВ: Нет, мой ответ, если будет возможность, почему нет? Не будет возможности, ну, значит, будет что-то другое. Вот и все.
С. КОРЗУН: Леонид Парфенов был гостем программы «Без дураков». Спасибо огромное, Леонид, за то, что пришли и ответили на вопросы, которые нас интересовали.
Л. ПАРФЕНОВ: Спасибо.
С. КОРЗУН: Счастливо. Всего доброго.
Л. ПАРФЕНОВ: Счастливо.
Без дураков: Леонид Парфенов
В информации у нас очень избыточное государственное присутствие. Все время понятно, какая информация с плюсом, а какая с минусом. И как мы вообще относимся, и кто тут наш, а кто не наш.