Молчи или умри («Die Welt», Германия)

Интервью с главным редактором журнала «Русский Newsweek» Леонидом Парфеновым о свободе прессы при Владимире Путине

DIE WELT: — Господин Парфенов, Вы на протяжении нескольких лет были известным телеведущим. Что заставило Вас перейти в печатное СМИ?

Парфенов: — В прошлом году я безуспешно пытался наладить постоянное сотрудничество с каким-нибудь телеканалом. Хоть у меня и была возможность делать отдельные фильмы, но это занятие было для меня скучным. Меня интересует текущая журналистская деятельность. И поскольку с телевидением не получилось, я принял это предложение.

DIE WELT: — В Америке ‘Newsweek’ — это журнал расследований. Способен ли он играть такую же роль в России?

Парфенов: — Пока я не могу сказать точно, но такая роль должна стать возможной и в России. Пока журналисты больше занимаются репортажами, но и в этой области в России мало качественного материала. Российская журналистика больше привыкла комментировать. Лично для меня тема коррупции остается одной из наиболее захватывающих и важных.

DIE WELT: — Вы разделяете мнение об усилении в последнее время давления на СМИ и ограничения свободы слова в России?

Парфенов: — Это невозможно не заметить. С приходом к власти Владимира Путина попытки дисциплинировать СМИ усилились. С тремя государственными телеканалами ОРТ, РТР и НТВ это уже удалось сделать.

DIE WELT: — Как Кремль оказывает влияние на телеканалы?

Парфенов: — Конечно, все три государственных канала находятся под опекой. ОРТ и РТР управляются напрямую, НТВ — более опосредованно. Самое печальное для меня, это то, что первый и второй канал показывают абсолютно одно и то же, хотя у них разные редакции. То же самое было с «Правдой» и «Известиями» в советские времена, которые ничем друг от друга не отличались.

DIE WELT: — Как понимать влияние на телеканалы? Им звонят и дают указания?

Парфенов: — Ну да, например, проводятся пятничные заседания в Кремле, на которых дают установки. Да и само руководство канала регулярно для надежности осведомляется, как следует освещать ту или иную тему. Но важнее этих механизмов, на мой взгляд, то, что у сотрудников есть своя внутренняя цензура. Все знают границы дозволенного и соблюдают их.

DIE WELT: — Вы перешли эти границы, без разрешения показав нежелательное интервью со вдовой убитого российскими спецслужбами бывшего чеченского президента Яндарбиева:

Парфенов: — Да, но только в той передаче, которая транслировалась на Дальнем Востоке с опережением на семь часов. Здесь в Москве ее досконально проверили и вырезали интервью. В Москве его никто не увидел.

DIE WELT: — Кто, в конце концов, запретил показ — Кремль, спецслужбы?

Парфенов: — Не знаю, со мной никто не разговаривал. Но тогдашний заместитель руководителя канала в одном интервью сказал, что ему позвонил один сотрудник спецслужб.

DIE WELT: — Правда, что Дальний Восток служит тестом для передач перед их показом в центральной части России, чтобы в случае необходимости внести изменения?

Парфенов: — Да, конечно. Есть даже такая шутка, что своими относительно нефильтрованными программами мы на Дальнем Востоке воспитывает совершенно других людей.

DIE WELT: — На печатные СМИ оказывается такое же прямое воздействие?

Парфенов: — Пока нет. Ведь печатные СМИ существуют, скорее, как коммерческие предприятия, нравится это кому-то или нет. Конечно, это зависит и от редакций. Тот, кто работает в «Коммерсанте», «Ведомостях» или ‘Newsweek’, не будет чувствовать себя несвободным в работе.

DIE WELT:- Насколько доступна информация в России? Попасть в Кремль, например, могут только избранные?

Парфенов: — Попасть туда, действительно, сложно. В остальном у ‘Newsweek’ те же проблемы с получением информации, что и у других. На государственном телевидении, конечно, раньше получают доступ к официальным источникам. Но у этого может быть и отрицательная сторона. Так, ты что-то узнаешь, но не можешь ничего об этом сообщить.

DIE WELT: — Следует ли по Вашему мнению ожидать дальнейших шагов со стороны госаппарата или Думы по ограничению свободы СМИ?

Парфенов: — Да, такие попытки есть. Более того, они пытаются придать форму закона вещам, продавливаемым сейчас при помощи политического давления. Это, например, касается освещения терактов. До сих пор просили, а иногда требовали проявлять сдержанность, замалчивать некоторые факты. Теперь же все это должно стать законом.

DIE WELT: — То есть жизнь журналиста усложнится?

Парфенов: — Да, но нужно двигаться, нельзя позволять себя ограничивать. Если сидеть и ждать, то ничего не произойдет.

DIE WELT: — Пол Хлебников, бывший главный редактор русской версии экономического издания ‘Forbes’, был застрелен прямо перед дверью редакции. На вас это как-то влияет?

Парфенов: — Я пытаюсь не думать об этом. Иначе можно сойти с ума. Мне предложили телохранителя, но я ни в коем случае этого не хочу. До сих пор неясно, почему было совершено это преступление. Нам обещали дать информацию, но до сих пор царит молчание.