Знаменитый телеведущий, которого запрещено показывать на российских федеральных телеканалах, член президентского совета по правам человека и герой антипрезидентских митингов Леонид Парфенов подвел итоги 2000-х, выпустив на днях книгу «Намедни. 2006-2010». В интервью корреспонденту РБК Кириллу Сироткину мэтр отечественной журналистики рассказал о выборе между В.Путиным и А.Навальным в эпоху лжи и трэша, а также кто «слил» протест и как Елена Ваенга изменила русскую поэзию.
Леонид, описав в новом томе «Намедни» нашу жизнь времен «тандемократии», первого пришествия Обамы и выступлений националистов на Манежке, Вы пообещали, что продолжение будет и через три года надо ждать «Намедни. 2011-2015». Что будете писать про сегодняшние дни?
Журналистика старается описывать произошедшее так, чтобы из этого можно было что-то понимать про будущее, а также чтобы будущее что-то поняло про сегодняшний день, когда прочитает. Я убежден, что будущее будет судить нас гораздо строже, чем мы сейчас. Хотя пока я писал этот том, меня порой оторопь брала.
В какие моменты?
Брала оторопь от обилия лжи, которая правит общественным пространством, от подмены действительной повестки дня, политических технологий вместо политической жизни, трэша вместо насущных проблем догоняющей страны — это такой поздний Рим, конечно.
Например, все уже забыли, как эта четверка — Грызлов, Миронов и два лидера несуществующих партий (Михаил Барщевский из «Гражданской силы» и Михаил Лапшин из «Аграрной партии». — Примеч. РБК) — привели Медведева к Путину и предложили выдвинуть его в президенты, а он им сказал: «Спасибо за ваш выбор». Я пишу о подобных историях в книге.
Рим пал под натиском варваров. Что будет у нас?
Добром это кончиться не может. Всякий здравомыслящий человек понимает, что мы в общественном смысле находимся в противоестественном состоянии. Как при позднем Советском Союзе, мы реализуем каждый раз личные проекты, а общественного проекта нет. И чем дольше будет тянуться это бездумное и бесцельное, безвременное существование, поддержание статус-кво, тем хуже для нас всех, тем дольше, потеряв время, мы будем возвращаться в Европу. Другого пути у нас нет.
Вы говорите про отсутствие цели. Но ведь власть периодически выдвигает стране новые задачи: то антиамериканизм, то модернизация, то еще что-то.
Модернизация ничем не кончилась, она была лишь провозглашена. Но про нее уже забыли — даже G8 теперь будет проходить не в «Сколково», а в Сочи. Конечно, она нужна, мы понимаем, что живем в немодернизированной, очень отсталой стране.
Ну а антиамериканизм как любой «анти» непродуктивен, он же против, а не за. Антизападничество — это чушь собачья, опять-таки способ подмены повестки дня. Вместо того, чтобы говорить о своих проблемах, давайте поговорим об их проблемах, а о себе расскажем, какие мы высокодуховные. Когда нам нужно побыстрее проехать из одной нашей столицы в другую, приходится покупать японские рельсы и пускать по ним немецкие поезда.
Фото Дарья Прохорова, РБК
Мы живём в путинскую эпоху. Как, по-вашему, изменился за время нахождения у власти Владимир Путин. Недавно был проведен опрос ВЦИОМ: население считает, что раньше «лидер нации» напоминал Андропова, теперь нет.
В Путина-2.0 я не верю. А какие основания? Было бы странно и нехорошо — он жил до 60 лет, а потом стал другим. Мне кажется, что он более или менее тот, который пришел тогда. Другое дело, что полуабсолютная власть и авторитаризм только усугубляли эти черты. Если 2000-е гг. при очевидном политическом похолодании в экономическом отношении начинались вполне либералистски: и пресловутый 13-процентный подоходный и разные другие экономические послабления, сильно были прижаты совсем жуткие формы экономической преступности, рейдерства, то потом началось другое — от дела ЮКОСа уже экономическим либерализмом не пахнет.
Инвестиционный климат ухудшается, растет коррумпированность, государственное всевластие, кормление чиновническое. Мы по-прежнему живем в вождистской стране, это путинская Россия, он ответственен и в историческом плане за то, какова эта ситуация.
Мы грохнули огромное количество денег на проведение саммита АТЭС, но при этом у нас нет средств на развитие Дальнего Востока. То есть презентация стоила дороже бизнеса. Сами по себе развивать Саранск мы не можем, а вот по требованию ФИФА — пожалуйста. Если он у нас попадает в список городов, где проводится чемпионат мира по футболу в 2018г., тогда мы построим там аэродром, правда, непонятно, кто туда будет летать. Построим на 40 тыс. человек стадион. Но кто туда будет ходить? Среди этого населения со средней зарплатой в 600 евро мы отгрохаем в городах многомиллиардную инфраструктуру. Это абсурд. Зачем вообще здесь население, оно является, скорее, препятствием для блестящих планов, его еще и кормить надо. Не ради населения это делается. Что же Саранск все это время прозябал? Если бы не Блаттер, то с Саранском ничего бы не случилось?
Про вождя оппозиции. Вы пишете об Алексее Навальном: «Национализм — главное родимое пятно звезды». Если бы фамилия Навальный появилась в одном бюллетене с Путиным и больше там никого не было, как бы Вы проголосовали?
Бюллетень — это конечный этап. Я хотел бы услышать их дебаты, узнать их программы, видеть, как будет проходить кампания. Почему Путин дебатирует только с Эрнестом Мацкявичюсом? Вот бы он подебатировал с кем-то, у кого к нему есть претензии.
А без вождя Россия может?
Если мы не сможем, значит, мы обречены. Значит, никогда не наступит XXI век. Я поэтому и взялся снова за проект «Намедни» пять лет назад, когда мы с Акуниным много говорили про постсоветскость сегодняшней ситуации, про то, что советская цивилизация оказалась матрицей, на которую накладывается новая реальность, но мы находимся в этой матрице.
«Намедни» на НТВ мы делали с мыслью «Bye-bye», все уходит, оно как-то на нас повлияло, но сейчас мы сложно входим в другую цивилизацию. Но нет, оказалось, что все осталось.
Фото Дарья Прохорова, РБК
Поэтому Вы и заканчиваете книгу о «нулевых» статьей о постшансоне с портретами Стаса Михайлова и Елены Ваенги?
Нет. Если посмотреть тома, всегда некоторая композиционная проблема, чем заканчивать. Там должно быть что-то большое. 90-е заканчивались «Братом-2». Это искусство той эпохи, то же шансон, но чуть более приличный.
Я послушал сольные концерты Михайлова и Ваенги. У Стаса Михайлова я даже не нашел, что процитировать, все так ровненько. У Ваенги — «Правильно, неправильно, а какая разница, надо больше двигаться и меньше говорить». И это передается во время семейного просмотра в прайм-тайме федерального телеканала в трансляции из Кремлевского дворца, это тоже свидетельство того, где мы находимся. Или когда она пела на День чекиста, обращаясь к Патрушеву, который сидел в первом ряду: «Желаю, чтобы все были здоровы и чтобы над вами сияло солнце ярче, чем на Мадагаскаре». До нее русский язык и не знал, что можно придумать рифму к «На Мадагаскаре».
Чувствуется Ваше разочарование в митинговой форме протеста. В последнее время Вы не принимали участия в акциях оппозиции.
У всех есть известные разочарования от митинговой формы протеста, которая ни к чему не привела. Главное, возникший общественный запрос не породил общественных лидеров, людей, которые занялись бы этим профессионально. Еще Солженицын говорил о нашей трагической неспособности к самоорганизации.
Где же созданная Вами Лига избирателей? Почему про нее больше ничего не слышно?
Мы предполагали ее как горизонтальное сетевое сообщество. Хотели помочь сорганизоваться избирателям, которые чувствуют, что на выборах мухлюют, что кампании проводятся криво — с преимуществом одной силы — и так далее, которые готовы были оспаривать результаты выборов.
Разочарование от протестов у многих ассоциируется и с Вами лично. Вы пришли на митинг на Болотной с очень ярким выступлением, были одним из вожаков Лиги избирателей. Согласно недавним социологическим опросам, Вас, наравне с Навальным и Акуниным, считают одним из лидеров оппозиции.
Не знаю. А что, надо было не выступать? Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, не сделав. Я посчитал нужным сказать то, что мне хотелось сказать. А как уж потом дальше сложилось… Может быть кто-то и меня в этом винит, я готов. Хотят — винят, хотят — не винят. При публичной профессии, если все время будешь думать, кто как отнесется, лучше вообще ничего не делать, тихо сидеть у теплой батареи — и точно ни у кого не будет к тебе претензий.
Фото Дарья Прохорова, РБК
Или вот я получил массу хороших откликов о своих клипах с Ксенией Собчак и Васей Обломовым, а кто-то мне написал, что во мне разочаровался и не мог представить, что я так низко пал. Остается пожать плечами: хорошо, в глазах этого человека оказывается падение.
Будете еще петь?
Не знаю, в тот момент мне захотелось сделать, показалось интересным. Я даже не был знаком с Васей до первого ролика. За последний год это стало одним из самых интересных для меня знакомств.
Не так давно Вы вошли в президентский совет по правам человека. Почему Вы согласились на это?
Но это не моя инициатива, мне Михаил Александрович Федотов предложил. Я-то думал, что туда и не пройду, когда соглашался.
Согласны ли с мнением о СПЧ, что там всегда говорят правильные вещи, а власти выслушивают и вытирают об эти доклады ноги.
Наверное, есть такое дело. Еще этот орган называют высшим императорским советом по ограничению абсолютной монархии. Я считаю главным нарушителем прав человека в стране власть. По определению, ни у кого больше нет больше возможностей для нарушения прав человека. А этот совет при власти и существует. Но нужна хоть какая-то трибуна, чтобы говорить.
Все слова о том, что все у нас плохо с правами человека, в том числе и с комитетом по правам человека, все могу подтвердить. Если я в этом окончательно разочаруюсь, то не буду больше участвовать. Но если есть какая-то возможность что-то говорить, то, наверное, ее надо использовать.
Об изгнании из рая, пророке Джобсе и кривом кафтане, а также о чем просил Владимир Владимирович Владимира Владимировича и почему не обиделся Константин Эрнст читайте во второй части интервью.
Леонид Парфенов об изгнании из рая, пророке Джобсе и кривом кафтане
В новом томе «Намедни» Вы провозглашаете: «Кончилась эпоха трудных вопросов, литература больше не властвует над умами». Кто пришел на смену писателям?
Совершенно очевидно, что властвует технология. То, что дает человеку новые возможности и делает его более свободным. В этом смысле оказывается, что Стив Джобс — это такой пророк, как для России на рубеже XIX-XX веков Лев Толстой. Наверное, это комичное сравнение и все параллели хромают, но понятно, что центр общественного интереса сместился, другие вещи начинают влиять на людей. В свое время Генри Форд изменил жизнь всего человечества, когда в 20-е годы в Америке маленькие черненькие фордики еще до Великой депрессии успели стать массовым автомобилем.
Просто литературоцентричные эпохи длились очень долго — несколько веков. В России особенно долго — вплоть до 1990-х гг. Когда была такая несвобода, что слово становилось делом, оно обретало силу оттого, что вокруг безмолвие. В эту пустыню слова падали как живительная влага, которая вызывала жизнь. Так было, больше так не будет.
Получается, сейчас заменой литературе стал Интернет? Поэтому с обложки новой книги Вы смотрите на зрителя уже не из привычного телевизора, а с экрана планшета?
Технологии меняют человечество, они делают людей более свободными, делают мир более доступным. Благодаря Интернету уже не только «золотой миллиард» может соотносить себя хоть с Гонконгом, хоть с Нью-Йорком, хоть с Кейптауном.
Или возьмите избрание Обамы, неважно, оправдывало оно потом надежды или нет. Сами надежды — огромная материальная сила, потому что в либеральном обществе, где каждый будет поступать сам по себе, важно некое общее, охватившее всех поветрие, которое делает каждого чуть более дерзким, чем он был до сих пор. Люди считают, что раз возможно это, значит для них возможно что-то еще. Миллионы действующих лиц в истории теперь важнее, чем одно действующее лицо, как было раньше.
Фото Дарья Прохорова, РБК
А что для Вас Интернет? Много Вы там проводите времени?
Не очень. Для меня он, конечно, источник информации, гигантский архив, почта.
Я плохо веду блог. Есть проблема, хотя многие коллеги ее для себя решают, но я не понимаю, как. Когда работаешь в традиционной журналистике, привыкаешь к уровню инфоповодов. Вот снег идет и засыпал красную машину сильнее, чем черную. Разве это новость и ее надо срочно постить в Instagram? Поэтому журналистикой в Сети я не живу и, наверное, не смогу. Слишком велика колея предыдущего пути.
Как писать книгу, мне понятно. Я знаю, что нужно делать вступительный бриф, мне понятна интонация, мне понятны объемы, как верстать подборку, чтобы соотносилась Леди Гага и желтая Lada Kalina. Но законы существования журналистики в блогосфере мне не очень понятны. Я часто поражаюсь, вот человек написал статью, а у себя в блоге он написал в три раза жестче. И чему мне верить? Где он? Где он от себя, а где от имени своего СМИ?
Давайте про более привычную для Вас среду. Леонид, Вы часто смотрите телевизор?
Я уже давно его не смотрю, телевидение не для меня делается, причем давно. А если что-то случилось, можно потом посмотреть на сайте или скачать в торрентах. Цивилизация телесмотрения, когда программа передач лежит поверх телевизора и там красным карандашиком обведено «19:45 — новый цветной художественный фильм», уже ушла и больше ее не будет. Телевидение чем дальше, тем больше превращается из процесса, который хочется наблюдать, в технический способ доставки.
Вы пишите: «По итогам 2006г. гендиректор «Первого канала» Константин Эрнст признает утрату привычки телесмотрения у 15-25% потенциальных зрителей — помоложе, поактивнее и в основном мужчин. Зрительским центром стали женщины старше 55″. То есть Вы считаете, что современное ТВ — удел домохозяек?
Раньше ТВ держалось на том, что дядьки придут с работы — и им надо показывать детектив. Теперь другая история, теткинские ток-шоу, которые имеют в своем первородстве Опру Уинфри и всегда выходили в 5 вечера, перемещаются на 8 часов. Это свидетельство того, что аудитория, которая раньше была в 5 часов, теперь стала господствовать в прайм. «Я изменила, говорить ли мне ему об этом?» — это смотрят люди, которые сами не ведут ту жизнь, в которой изменяют, они говорят о чужой жизни.
Видите ли Вы место для себя на современном ТВ? Если Вам позвонят через два дня и скажут, что запрет снят и Вы можете вернуться на федеральное ТВ, как отреагируете?
Не знаю. Я никогда не жил с мыслью, что изгнан из рая. Я делаю то, что могу и хочу делать. Слава богу, у меня есть разные инструменты, на которых я могу играть. Если нет общественно-политической жизни, то нет и общественно-политического вещания, нет и спроса на него.
Фото Дарья Прохорова, РБК
Это касается всей общественно-политической журналистики. У нас удручающе низкие тиражи качественной прессы. В абсолютных цифрах в разы меньше, чем во Франции или Англии, там где проникновение Интернета уж повыше нашего. В Англии четыре либеральных качественных ежедневных газеты, у каждой в сотню тысяч экземпляров тираж. А у нас и одной нет в сотню тысяч. У нас тиражи даже ниже, чем в Польше. Это же не значит, что у них проблемы, а у нас нет никаких проблем, нечего обсуждать и решать. Нет, у нас куча проблем, которые мы не обсуждаем, не решаем, более того, мы тем сильнее отвыкаем от опыта общественной дискуссии. Мы даже не знаем, как ее вести. У нас парламент — не место для дискуссий, правительство — непонятно от какой партии. С какими программными установками они пришли? Что они собираются делать?
Вот назначили Хлопонина на Кавказ. Это бюрократический ответ: давайте назначим начальника и будем с него спрашивать. Советская власть не могла сделать так, чтобы бы свежая зелень лежала на прилавке. Государство не может в принципе доставить свежую зелень. Все, что касается потребительского товара, государство не может. И вот когда уже вконец отчаялись, учредили Министерство плодоовощного хозяйства. Если будет Министерство яблок и лука, оно обеспечит яблоками и луком. Прошло время, и от того, что назначили русского управленца Хлопонина и поселили его в Пятигорске, ничего на Кавказе принципиально не изменилось. Есть какой-то ответ, будет ли кто-то говорить или выход фанатов на Манежную площадь с соответствующими кричалками по выбрасыванию кавказцев, это единственная форма дискуссии?
Рано или поздно чувство самосохранения должно сыграть, мы должны ужаснуться и провести гигантскую работу над ошибками.
Тогда потребуется общественно-политическая журналистика. Я надеюсь, что мы к этой цивилизации вернемся. А пригожусь ли при этом я или нет, это другой вопрос.
Вы говорите, что нет спроса на политическую журналистику. А у нас в ближайшие месяцы Общественное ТВ стартует. Вы будете в этом проекте участие принимать?
Не знаю, меня на Общественное ТВ не звали. Не хотелось бы кого-то разубеждать, но мне кажется, что если камзол с самого начала застегивается не на ту пуговицу, то он обязательно выйдет криво. Я уже говорил, на Болотной — кстати, что если генеральный директор назначен президентом и ходит на летучки в Кремль, то назовите это телевидение хоть общенародным. Это же не вопрос собственности, а вопрос влияния власти на редакционную политику. Это вообще не журналистика, это пропаганда и агитация, пиар власти, которая сама рассказывает о себе, сама же смотрит, сама же говорит: «Как хорошо».
Недавно интернет-сообщество обсуждало интервью вашего коллеги Познера, которое он дал Олегу Кашину. Владимир Владимирович рассказал, как в 2004г. ходил к президенту Путину и спрашивал, будет ли он возражать против того, чтобы появилась на «Первом канале» программа «Познер-Парфенов». Глава государства выразил «некоторое недовольство» Вами, но сказал: «Пожалуйста, делайте».
Вот видите, до чего мы докатились. Первое перо страны ходит к главе государства и просит за другое перо. Нормально? Что это за журналистика? Я знаю эту историю, естественно, слышал ее от Владимира Владимировича раньше, просто помалкивал, потому что снять табу на разглашение он должен был сам. Ничего, кроме ужаса, эта история не вызывает — и не из-за того, что так и не вышла эта передача, а из-за того, как делаются в нашей стране эфирной дела, в какой средневековой Тмутаракани мы находимся.
Возвращаясь к интервью Познера. Он говорит, что Ваша знаменитая речь на церемонии вручения премии имени Листьева была ударом по вашим друзьям, в том числе по Константину Эрнсту. «Это было несправедливо по отношению к Эрнсту, я согласен с тем, что он написал, я согласен с содержанием этой речи, но это было не то место, для того чтобы ее читать. В конце концов, ему вручали премию Листьева его товарищи, которые вполне сочувствуют ему и вполне поддерживают его, они не виноваты в том, что его не пускают на телевидение», — сказал В.Познер.
Я полагаю, что у меня не было другого выхода. Мне давали премию, которая претендовала на то, что она главная телевизионная. Церемония состоит из одного меня. Дальше предполагалось, что я должен произнести некий спич о том, что мне кажется актуальным и важным на телевидении. Сделать вид, что я считаю актуальным и важным переход на цифру, влияние широкополосного Интернета на вещание, было бы лишним. Я посчитал нужным такое высказывание. Константин мне никакой обиды не высказывал, не думаю, что ему за это особенно попало.
Я никого не собираюсь обижать, давайте только назовем вещи своими именами. Если ньюсмейкер для журналиста — начальник его начальника, то журналист не может писать о нем отстраненно, он не может комментировать с точки зрения союзников и оппонентов этого ньюсмейкера. Он может только сообщать: «О как Вы правы, Ваше Величество».
Фото Дарья Прохорова, РБК
Сторонники власти часто отвечают на эти упреки: «Ребята, в 90-х у вас было олигархическое телевидение и вы делали все то же самое, при этом никого не упрекали». Как Вы им отвечаете?
Ответ очень простой. Вообще идеала нет, рай на земле не воссияет, может быть, они об этом не знают. Всегда будет меньшее из зол. И демократия — это меньшее из зол, потому что тоталитаризм хуже, а не потому что она идеальна. Олигархическое телевидение неидеально, но когда олигарх один и это власть — это хуже всего. Можно задать один вопрос: «Скажите, больше было запретных тем в 90-е или в 2000-е, полнее была информация в 2000-е или в 90-е?» Мы же говорили о болезни Ельцина, о том, как он чуть не упал на саммите СНГ в Ташкенте, говорили о разных силах. Если что-то было невыгодно одному олигарху, но было выгодно другому, телезритель в результате получал больше информации. Потому что и тому олигарху уже было бессмысленно умалчивать, раз у этих все равно говорят, молчать только себе во вред. А сейчас, когда олигарх один, ничего нет хуже. Они знают это прекрасно. Что они гонят?
Врать и передергивать можно только тогда, когда ты твердо знаешь, что через склейку не будет другого мнения, как это принято по стандартам журналистики, которое приведет другую версию. В условиях, когда марш против закона о Диме Яковлеве комментируют Екатерина Лахова и Вячеслав Никонов, которые и принимали этот закон, и они дают в федеральном эфире, оценку критике себя, тогда можно. Потому что они знают, что тот канал, который берет интервью у них, их оппонентов никогда не покажет и слова не даст. Бастрыкин может говорить про Навального все что угодно, потому что знает, что следом по монтажу в кадре не окажется Навальный, который скажет что-то в ответ.
Многие спрашивают, что значит закрыли для него телевидение. Как это технически происходит? Кто звонит и требует не пущать?
C НТВ я был уволен в 2004г., программа «Намедни» с рейтингом 10,2% и аудиторией 27% была закрыта. Дальше по периметру все телеканалы захотели, чтобы я у них работал. Всем им нужно было на это спросить разрешения. С директором одного телеканала я даже сидел в ресторане и ожидал, когда акционер этого канала вернется, как он выразился, из-за стенки. Он вернулся из-за стенки, он уже шел по залу, а я уже говорил: «Напрасно ждем, ребята, все понятно. Вот видно, рожа перекошена, а я же вас предупреждал».
Даже сейчас, после включения меня в состав Совета по правам человека при президенте, три телеканала подряд на той же неделе пригласили меня, решив, что это разрешение, участвовать в общественно-политических дискуссионных программах, и все три извинились потом и сказали, что нет. Причем я каждый раз говорил: «Вы сначала спросите, можно ли. О чем мы с вами договариваемся, во сколько я приду, когда приезжать. Сначала узнайте». Они отвечали: «Да что Вы, да разве мы не знаем, теперь-то можно». Давно знакомый со мной ведущий одной из программ, между прочим — депутат Государственной думы от «Единой России», долго уговаривал меня, а потом сам же позвонил и говорит: «Ну ты пойми, я не думал, мне так неудобно перед тобой. Ты был прав, конечно». На этой программе я должен был дискутировать с одним из лидеров думской «Единой России», в результате он был один и дискутировал сам с собой, потому что нельзя меня пустить обсуждать с ним итоги года.
А из-за этой высокой стенки не поступало сигналов, что Вы должны сделать то-то и то-то и тогда все будет можно?
Нет, не поступало. Там другие технологии. Не помню в связи с чем, одному бывшему коллеге на визите первого лица одно высокое кремлевское лицо, понимая, что он, наверняка, продолжает со мной общаться, подошло и сказало: «Вот он опять делает то, что знает, что не надо делать».
Так чье же это решение — не пускать Вас на ТВ?
Я знаю то, что рассказывают другие. Меня никто не уполномочивал делиться. Ну вот Владимир Владимирович рассказал о той чудесной истории 2004г., можете по этой косточке достраивать остальной скелет динозавра. Такие нравы нашего городка.
Заметьте Владимир Владимирович рассказал, а никто не сказал, что такого не было. Пресс-служба могла бы сказать, что — при всем почтении — это необоснованные фантазии. На минутку сказано, что первое лицо лично руководит появлением каких-то ведущих в эфире. Это свидетельствует о том, что не все здорово с конституционными правами российского гражданина, гарантом которого, как известно, является первое лицо.
Говорят, что Вы готовите новую передачу и документальный фильм. Расскажите, чего ждать в телепрограмме?
Новая программа выйдет 24 марта, и это будет еженедельный тележурнал. Она будет выходить на «Дожде», но делается сторонним производителем на независимой базе при поддержке проекта «Гражданское телевидение». Могу сказать, что ее шеф-редактором является Александр Уржанов, который был шеф-редактором программы «Центральное телевидение». И часть ребят, которые там работают, из той же общественно-политической части программы «Центрального телевидения», которой сейчас в прежнем виде не существует.
Также я готовлю фильм о Прокудине-Горском, замечательном русском фотографе, который зафиксировал в цвете несколько тысяч объектов Российской империи. Фильм посвящен его 150-летию, но даже в большей степени — столетию 1913 года. Это возможность сегодняшними глазами взглянуть на ту страну, которая была и которой нет. Основной прием — мы объезжаем точки, в которых велась съемка 100 лет назад для того, чтобы видеть, что изменилось за эти 100 лет. С ч/б так невозможно. Берешь черно-белую дореволюционную фотографию, тем более черно-белую хронику, она ретро уже по самой технике. А здесь цвет, причем цвет на стекле. Нет никаких пикселей, хоть на всю стенку проецируй. Фильм будет называться «Цвет нации».
Фото Дарья Прохорова, РБК
За себя только говори…За меня не надо….чудовище….
Леонид!
Всегда с интересом следил за Вашими работами и очень надеюсь на скорое окончание периода российского безвременья для независимых личностей во всех медийных ипостасях.
Опять, как и 10, и 20 лет тому назад, придется начинать с нулевой отметки, образовывать упущенные поколения, отделяя зерна истории от плевел, возвращая изрядно зомбированным нашим согражданам умение различать оттенки.
Надеюсь что в паре с Б.Акуниным вы сможете восстановить верное направление изрядно отклонившегося в меркантильную сторону, вектора развития общества.
Удачи Вам и новых творческих побед!
Viktor
Леонид!
С симпатией всегда относился к Вам и продолжаю, поэтому мой критический комментарий — это вовсе не наезд.
Абсолютно с Вами согласен по поводу технической и социальной отсталости нашей страны — у самого душа кипит. Но : «Мы недостойны называться европейским народом» !!!??? Упаси господь от такого названия! А с какой стати нам так называться? Почему в некоторых слоях населения считается, что это хорошо? Да, технологически они гораздо более развитые, но по среднему уровню IQ, по уровню морально-нравственного развития — неандертальцы. Хреновый образец для подражания. Не надо пытаться на кого-то быть похожим. Это участь лузеров.
По поводу антиамериканизма. Речь не идет об антиамериканизме ради американизма. Америка — агрессивная страна — хищник. Для того, чтобы выжить ему надо что-то у кого-то оттяпать или подчинить. Тот, кто позволил себе иметь свое собственное мнение не согласованное с ними тот подвергается демократизирующей бомбардировке. Очень мало стран позволяющих себе иметь суверенитет. То, что интерпретируется как антиамериканизм — всего лишь зубы в ответ на зубы.