Леонид Парфенов на Эхо Москвы. Телехранитель. 28.11.2010

Премия имени Влада Листьева

Версия для печати

Е.АФАНАСЬЕВА: Добрый вечер. В эфире «Телехранитель», программа о сути телевидения, о тех, кто определяет и хранит эту суть. В студии Елена Афанасьева. Как всегда по воскресеньям, говорим мы с вами о персонах, программах, событиях и антисобытиях, которые влияют на то, каким наше телевидение будет сегодня и завтра. Разумеется, событием громким этой недели стало вручение премии имени Влада Листьева Леониду Парфенову. И она обсуждается настолько широко, что, заранее планируя эту тему, я даже не думала, что она будет уже многократно обсуждена до этого воскресенья во многих программах «Эхо Москвы». Но все равно мы не могли сегодня об этом не говорить. Говорить сегодня мы будем с Анатолием Григорьевичем Лысенко, одним из членов жюри премии Листьева, еще с одним членом жюри, Леонидом Ярмольником, а также по телефону, надеемся, что мы дозвонимся до самого Леонида Парфенова и до Альбины Назимовой, вдовы Владислава Листьева. Несмотря на то, что тема нашей передачи я назвала, не могу не начать с трагического сообщения сегодняшнего. Потому что, как бы мы ни относились к премии Листьева, нельзя не сказать, что сегодня ушел и жизни наш коллега, замечательный спортивный комментатор Владимир Маслаченко, которого мы все любили, которого мы помним, и вот Анатолий Григорьевич только что упоминал, как этот человек работал, и не вспомнить его в эти минуты, не почтить его память в передаче о телевидении я просто не могу.

А.ЛЫСЕНКО: Вы знаете, так сложилось, что мы с Володей учились в одном институте, ну, он условно учился в нашем транспортном институте, он тогда был вратарем «Локомотива», а потом уже встретились на студии. Он ведь очень поздно начал работу комментатора, и было ему непросто. Я вот помню, как он года два, наверное, ходил на все матчи и записывал все репортажи на магнитофон, и потом вместе со знакомыми…

Е.АФАНАСЬЕВА: То есть это он просто тренировался? Не в эфир выходил?

А.ЛЫСЕНКО: Не-не, потом все друзья его и знакомые слушали это, и он придирчиво требовал, чтобы все давали замечания, где он так сказал, где он не так сказал, где не хватает драматизма. То есть этот человек был такой трудяга, настоящий трудяга! И в то же время, это человек был удивительного спокойствия, порядочности. В общем, как говорится, царствие ему небесное, конечно…

Е.АФАНАСЬЕВА: Ну что, светлая память Владимиру Маслаченко. Наверное, при других обстоятельствах надо было сегодня ему всю программу посвятить, но вот тема премии Листьева… ну как-то вот приходится вспоминать Маслаченко, которого не стало сегодня, и, естественно, Влада Листьева, которого не стало уже более пятнадцати лет назад, тех профессионалов, которые задают ту планку, которая остальным поколениям приходится тянуться и тянуться. Я хочу напомнить наши средства связи, уважаемые слушатели. Смс-номер — +7 985 970 4545. Не уверена, что мы успеем поговорить по телефону – много сегодня гостей. Но если сможем, во второй части программы предоставим вам слово. Ваши мнения, ваши вопросы гостям, которые у нас в студии и которые будут у нас по телефону. Я хотела спросить у вас сразу, уважаемые члены жюри, почему эта премия была учреждена и почему премия Влада Листьева была присуждена именно Леониду? Кто начнет? Леонид Ярмольник.

Л.ЯРМОЛЬНИК: При Анатолии Григорьевиче я первым?

Е.АФАНАСЬЕВА: Так, хорошо, Анатолий Григорьевич.

Л.ЯРМОЛЬНИК: Учитель сидит, практически папа телевидения.

А.ЛЫСЕНКО: Ну, вы знаете, почему премия Влада… и почему она была учреждена. Ну, в общем, не очень памятливо по отношению к тем, кто там работает. Я считаю, что должна быть премия по режиссуре телевидения имени Ворошилова. Потому что мы забыли совершенно, что рядом с нами работал гениальный режиссер на телевидении. Это знак уважения к тем, кто работал. Премия Влада, на мой взгляд, весьма символична. Потому что она объединила всех телевизионщиков. Впервые, пожалуй, за долгие годы я увидел, как телевизионщики сидели вместе, забыв, кто на каком канале работает, забыв о непростых взаимоотношениях между каналами, и это было прекрасно, потому что это было, если хотите, ну, единство телевизионного – не хочу говорить клана, но единство телевизионного общества. Почему Влада? Влад стал символом. Так уж сложилось, к сожалению… я бы хотел, может, говорить о творчестве Влада, продолжающемся и сегодня, но так сложилось, что трагический уход Влада прервал его фантастическую карьеру, и он стал символом. Он стал символом удачи, он стал символом успеха, он стал символом неудовлетворенности в своей работе, откуда непрерывные смены программ, и не потому что они проваливались, а как раз потому что они были удачливы и уже не представляли для него…

Е.АФАНАСЬЕВА: Ну вот вы сами сказали, Анатолий Григорьевич, что в жюри были такие разные люди, которые представляют кланы, не встречавшиеся между собой в телепространстве какое-то достаточно долгое время. Имя Влада их объединило.

А.ЛЫСЕНКО: Не Влада. Во-первых, их объединила, если хотите, верность телевидению, к которому принадлежал Влад. И Влад был той фигурой, которая действительно объединила всех, забыв о мелочах, которые нас разделяют. И это было очень приятно.

Л.ЯРМОЛЬНИК: Но только на период вручения Премии. Анатолий Григорьевич, давайте называть вещи своими именами.

А.ЛЫСЕНКО: Боюсь, что да.

Е.АФАНАСЬЕВА: Почему первую премию было решено вручит именно Леониду Парфенову? Причем, насколько я знаю, решено было единогласно.

А.ЛЫСЕНКО: Тут трудно сказать. Вы знаете, из тех журналистов, которые сегодня работают, Леня действительно наиболее как бы изобретателен, он начинает многие новые проекты, новые манеры поведения. Я могу сказать по студентам – сегодняшние студенты приходят в журналистику с желанием подражать Парфенову, а это ведь очень многое значит. И он стал вот таким символом продолжения дела Влада, дела неудовлетворенности. И, наверное, поэтому все согласились – это наиболее яркое сегодня.

Е.АФАНАСЬЕВА: Леонид сейчас в Тбилиси, по-моему, в Грузии, снимает фильм к юбилею Горбачева для Первого канала. Мы попробовали ему дозвониться. Надеюсь, он нас сейчас слышит. Леонид, добрый вечер.

Л.ПАРФЕНОВ: Добрый вечер.

Е.АФАНАСЬЕВА: Здравствуйте. Во-первых, поздравляем вас с присуждением премии.

Л.ПАРФЕНОВ: Спасибо большое.

Е.АФАНАСЬЕВА: Вы снимали Шеварднадзе, по-моему, да?

Л.ПАРФЕНОВ: Да, я снимал Шеварднадзе и комментарии по поводу событий апреля 89-го года в Тбилиси, поскольку это был один из ключевых моментов эпохи «перестройки», когда стало понятно, что события поворачиваются в какую-то другую сторону. Ну, в общем, Тбилиси в этом смысле важный пункт для горбачевского фильма.

Е.АФАНАСЬЕВА: Леонид, наверное, не надо скрывать, что, несмотря на то, что вы премию получили, вы были членом жюри, вы были на заседании и слышали, как это все проходило.

Л.ПАРФЕНОВ: Да, это было очень как-то так… щекотливо, я бы так сказал.

Е.АФАНАСЬЕВА: Но при этом вам не надо пересказывать, что именно ваша фигура стала такой, консенсусной, консолидирующей…

Л.ПАРФЕНОВ: Я понял. Но я-то вносил другую фигуру. Теперь уже не буду говорить, какую. Собственно, мое предложение было первым. А потом дальше я с изумлением, переходящим в остолбенение, наблюдал, как меня друг за другом выдвигали коллеги. Это, конечно, как-то так было, непривычно…

Е.АФАНАСЬЕВА: Ну, то есть да, все члены жюри сошлись на том, что первый обладатель премии должен задать планку и что это именно фигура, которая способна консенсус нашего телевидения, немного рассорившегося в последнее время, помочь делу этого консенсуса. Так?

Л.ПАРФЕНОВ: Ну, видимо, какой-то такой был смысл. Причем, как я понимаю, последним аргументом был именно фильм «Зворыкин-муромец», поскольку это про русского изобретателя телевещания, и это как-то тоже всем казалось, ну, таким важным символом. Видимо, еще под впечатлением этого. Дело ведь было где-то в мае или в начале июня. Это было сравнительно вскоре после премьеры «Зворыкин-муромец».

Е.АФАНАСЬЕВА: Я хотела спросить – как вам кажется, удалось ли то, что задумывали члены жюри, вы в том числе, — вот этот телевизионный консенсус и вы как компромиссная фигура, которая способна примирить наше телевидение? После церемонии вручения и после всего, что произошло.

Л.ПАРФЕНОВ: Вы знаете, ну, это все-таки сложно судить. Для того, чтобы была традиция, должен быть не один прецедент. Это должно сложиться из суммы каких-то решений. С моей стороны, сказать – «Да, вот я такой хороший, консенсусный» — было бы слишком самонадеянно.

Е.АФАНАСЬЕВА: Тогда я вам задам вопрос – после речи, которую вы произнесли, мы можем говорить о том, что она способствует консенсусу в телевидении и ваши коллеги придут к какому-то общему знаменателю? Либо она, наоборот, на ваш взгляд, внесла раздрай в ряды ваших коллег?

Л.ПАРФЕНОВ: Ну, я совершенно не собирался никакого раздрая ни в чьи ряды вносить. А уж как там получится по факту, я не знаю. Я сказал то, что я считал нужным сказать. Для меня было неожиданностью, когда меня попросили подготовить какой-то спич, как мне сказали, семь минут. Я уложился в пять минут девять, кажется, секунд. На тему, которая сегодня актуальна. Мне кажется, если бы я стал рассказывать о приходе в телевидение широкополосного интернета, это как-то было бы слишком благостно – представить, что именно эта тема представляется мне самой актуальной. Я высказал то, как я считаю. Я думаю, что я ни для кого не сообщил никаких новостей. Может быть, я их произнес вслух, но опять-таки, это все вслух произносится во всех телевизионных курилках. Вот что я сказал.

Е.АФАНАСЬЕВА: То есть вы решили, что эта речь будет такой, буквально накануне, как я поняла, а не тогда, когда вам премию присудили?

Л.ПАРФЕНОВ: Да, я в последние два дня. Я довольно долго, честно говоря, работал над этим текстом. Как-то очень непривычно. И я страшно волновался.

Е.АФАНАСЬЕВА: Ну, это уже все отметили. Ваши листочки…

Л.ПАРФЕНОВ: Да-да, я читал с листа.

Е.АФАНАСЬЕВА: А скажите, пожалуйста, вы ожидали такую реакцию, которая развернулась последние два, вот уже три теперь, дня?

Л.ПАРФЕНОВ: Вы знаете, поскольку я наутро улетел, а сейчас вот возвращаюсь через Ереван, как-то так, достаточно мучительно, то я не имел возможности в полной мере следить за реакцией. Но, честно говоря, я без особой мысли о том, как на это отреагируют. Знаете эту песню Вертинского – «то, что я должен сказать». Вот я сказал. А уж какая будет реакция… Могла быть абсолютная тишина после этого. Ну, это уже следующий вопрос.

Е.АФАНАСЬЕВА: Реакция самая разнообразная. Естественно, огромное количество восхищенных откликов. Очень много злых откликов. В том числе, что меня удивило, на сайте «Эхо Москвы» те вопросы, которые к эфиру заданы, когда стала известна тема нашего с вами эфира, они, в общем, многие отличались от тех комментариев, которые давали ваши коллеги тому же «Эху Москвы». То есть – от горячего одобрения до больших сомнений в том, почему вы это сделали и зачем. Были и вопросы, почему вы это не проповедовали во времена НТВ, например, канала, который проповедовал те же самые принципы журналистики, о которых вы говорили, а вы не остались со старым НТВ, сейчас вспомнили об этом.

Л.ПАРФЕНОВ: Вы знаете, что. Мне кажется, что, когда я работал на НТВ, скажем, еженедельная программа «Намедни» вполне себе исповедовала те правила, которых я придерживался. Я не знаю, ну, могут быть любые трактовки. Мне как-то очень удивительными показались теории заговоров с намеками, что я, видимо, читал не свой текст. Мне уже рассказывали, за сколько тысяч долларом было размещено интервью вдовы Яндарбиева в закрытой программе «Намедни» шесть лет назад. Так что мне ни к чему не привыкать.

Е.АФАНАСЬЕВА: А речь вы тоже читали за много тысяч долларов, да?

Л.ПАРФЕНОВ: Ну, конечно. Естественно. И, очевидно, под лондонскую диктовку. Про что у нас еще могут подумать?

Е.АФАНАСЬЕВА: Леонид, тогда надо узнать из первых уст – под чью именно диктовку вы читали? Под лондонскую или под чью?

Л.ПАРФЕНОВ: Уж те, кто намекает, те пусть и договаривают до конца, что они под этим подразумевают. А то они боятся прямо сказать, что они имеют в виду, а – вот, типа, мы же понимаем, что такое неспроста. И вторая вещь, которая меня очень огорчила, это такое вот накручивание насчет того, что я вот этим ужасно подставляю Константина Эрнста, что я вот такой просто нож в спину, и так далее. Я думаю, что за десятки лет того, как мы знаем друг друга, Костя сам может дать отпор, если ему требуется, и в защитниках от меня вот уж точно не нуждается. Это немножко огорчает. Хотя, в общем, пора привыкнуть, что на всякое действие… к сожалению, у нас действительно цех очень разобщенный. И, к сожалению, в общем, большинство коллег связывает такая заклятая дружба. Поэтому, чего ни сделай, найдутся те, кто будет трактовать это каким-то превратным образом, к этому нужно быть готовым.

Е.АФАНАСЬЕВА: Вы знаете, еще были комментарии. Я хочу просто прояснить ситуацию и задать этот вопрос. Люди спрашивают, отказались ли вы от премии, отказались ли вы от ее денежной составляющей, миллиона долларов. Многие считали, что вы тем самым ушли…

Л.ПАРФЕНОВ: Каких долларов? Рублей все-таки.

Е.АФАНАСЬЕВА: Ой, извините, это я оговорилась, конечно. Бывает.

Л.ПАРФЕНОВ: Нет, я ни от чего не отказывался.

Е.АФАНАСЬЕВА: То есть вы не отказывались от премии, да?

Л.ПАРФЕНОВ: Нет. Я ни слова, ни полслова такого не сказал.

Е.АФАНАСЬЕВА: Потому что в интернете я уже читала все отклики, что, вероятно, вы отказались, вероятно, вы рванули рубаху на груди, больше вы не работаете на этом продажном телевидении с его ужасными принципами, которые вы разоблачили.

Л.ПАРФЕНОВ: Нет, я сказал ровно то, что сказал. Пожелай я сказать еще чего-нибудь, я бы, может быть, и добавил. Но я все эти дни специально ничего не комментировал и ничего не говорил, да и сейчас, в общем, по содержанию ничего не добавляю. Потому что – сказано, и сказано. И нет ничего хуже, чем писать какие-то пост- и постпостскриптумы, что хотел сказать автор произведения, и так далее. Это порочная практика, мне кажется.

Е.АФАНАСЬЕВА: То есть тем людям, которые сейчас считают, что вы тем самым перешли на другую сторону баррикад, вы отвечаете, что это не так?

Л.ПАРФЕНОВ: А какая сторона баррикад? Я на той стороне баррикад, которая называется телевизионная профессия. Никакой другой у меня в жизни нет.

Е.АФАНАСЬЕВА: Леонид, у нас в радийной профессии сейчас новости. Я, единственное, очень прошу, вы можете остаться четыре минуты с нами на связи, и мы продолжим разговор, потому что еще есть несколько важных вопросов?

Л.ПАРФЕНОВ: Ну, постараюсь, да, хорошо.

Е.АФАНАСЬЕВА: Спасибо. Если нет, мы вас перенаберем. Это Елена Афанасьева, программа «Телехранитель». Мы продолжим через несколько минут.

НОВОСТИ

Е.АФАНАСЬЕВА: Итак, мы продолжаем программу «Телехранитель». В студии Елена Афанасьева. В гостях у нас члены жюри премии имени Владислава Листьева – Анатолий Григорьевич Лысенко и Леонид Ярмольник, по телефону из Тбилиси Леонид Парфенов. Леонид, вы с нами?

Л.ПАРФЕНОВ: Я в Ереване, да.

Е.АФАНАСЬЕВА: А, в Ереване, извините. Еще несколько вопрос. И мы наконец поговорим в студии, а то не успеваем здесь. Реакция коллег. Очень многие люди, которые смотрели запись трансляции, потом обсуждали это в блогах и на сайтах, они все считают, что вы говорили перед залом, вражески настроенным. Какая реакция коллег была?

Л.ПАРФЕНОВ: Ну, вы знаете, меня коллеги не уполномачивали пересказывать, кто что мне сказал после этого, но, в принципе, скорее было все позитивно. При этом, ну, было понятно, что они считают, что это как-то достаточно резко и жестко, но я, честно говоря, по сути вопроса, что называется, по теме высказывания, не получил никаких опровержений. Никто не сказал, что это вранье, что такого нет, что это неправда. Все согласны, что это, в общем, констатация существующей ситуации, ну, может быть, неприлично и непривычно определенно заявленная.

Е.АФАНАСЬЕВА: Я вчера, например, разговаривала с Константином Эрнстом, спросила его реакцию. Он спросил меня в ответ: «А что такого сказал Леонид. Лауреат имеет право сказать то, что думает». А вам кто-нибудь что-нибудь говорил из коллег?

Л.ПАРФЕНОВ: Извините, там объявляют что-то в репродуктор. Я могу только повторить – я сказал только то, что говорится в каждой телевизионной курилке. Ну, я не курящий, но я в переносном смысле слова. Поэтому, ну, может быть, кто в курилку не ходит, не знает, о чем люди говорят. Но признают то, о чем говорит все сообщество. И не первый год.

Е.АФАНАСЬЕВА: Я хотела задать вам последний вопрос. Понятно, что у вас посадка на самолет.

Л.ПАРФЕНОВ: Нет-нет. по-моему, мы задерживаемся.

Е.АФАНАСЬЕВА: Премия имени Влада Листьева, получилась? Это действительно получилось продолжение? И что вы можете сказать по поводу себя как наследника этого дела листьевского, который оказался первым лауреатом?

Л.ПАРФЕНОВ: Ну, вы знаете, обо мне не мне судить. Что же касается эмблемности фигуры самого Влада, то это попадание стопроцентное. Я уже говорил тогда на церемонии – вот то, что был «Взгляд», а потом «Поле чудес», а потом была «Тема», а потом «Час пик», вот это, то, что он не боялся менять эти жанры при тогдашней очень строгой советской иерархии жанров, я вот неспроста сказал, что больше людей его упрекало за «Поле чудес», что, мол, это коммерческая дешевка такая, как можно, после такого публицистического служения в главной программе страны, во «Взгляде», заняться кручением барабана? Ну, это чушь собачья, разумеется. Но по тем временам, предрассудки эти профессиональные были очень сильны. И в этом смысле Влад как фигура воплощения телевидения, при всем его фантастическом обаянии, при том, как его любили люди от мала до велика, он – все то, что может телевидение в принципе желать себе. То есть возможность развития без потери успеха.

Е.АФАНАСЬЕВА: У нас в студии еще Анатолий Григорьевич Лысенко и Леонид Ярмольник, члены жюри премии. Я хотела к ним обратиться. Леонид, как вам кажется, премия имени Влада получилась в этом году?

Л.ЯРМОЛЬНИК: Знаете, что меня больше всего удивляет? Что премия эта получилась наверняка, что вот мы уже полчаса говорим, и даже с Леней, которого мы очень любим, уважаем как талантливого коллега, мне все равно наш разговор напоминает разговор на коммунальной кухне, потому что мы долго говорим, а люди, которые, например, не слышали того, что сказал Леня, вы все время говорите, не называя ничего, и поэтому это вряд ли может представлять интерес для радиослушателей, которые сейчас…

Е.АФАНАСЬЕВА: Просто вы, наверное, сейчас не следили за тем, что творилось в эфире «Эхо Москвы» и на сайте. У меня ощущение, что все слушатели «Эха» эту запись смотрели…

Л.ЯРМОЛЬНИК: Нет, это говорилось не в эфире, вот я про это и говорю.

Е.АФАНАСЬЕВА: И по радио «Эхо Москвы» выступление Леонида прокрутили, по-моему, уже десятки раз.

Л.ЯРМОЛЬНИК: Ну, оно и на YouTube есть, и замечательно, и все, на самом деле, очень просто. Премия получилась, безусловно. И, безусловно, Леня стал первым обладателем, потому что Леня очень талантлив, очень умен, он умнее, чем наше телевидение сегодняшнее, он умнее, чем все остальные телевизионные ведущие и журналисты. Леня покоряет любую форму, и мне как зрителю всегда интересно его слушать. Он всегда меня чем-то удивляет, что-то сообщает, и он невероятно обаятелен в этой профессии. И, безусловно, это его роднит с Владом. Потому что Влад был невероятно талантлив. Он единственный из журналистов умел разговаривать с людьми. У него всегда главным был тот герой, с которым он разговаривает, а не его лицо и не его желание выйти в эфир. Вот и все. В этой профессии, на самом деле, все очень просто. Нужно быть профессионалом, и нужно быть талантливым. Поэтому Парфенов и получил эту премию.

Е.АФАНАСЬЕВА: Как вам кажется, Анатолий Григорьевич, эта премия может быть важной в течение многих лет? Или все то, что произошло сейчас, это такая разовая акция, и второго, третьего, двадцатого года не будет?

А.ЛЫСЕНКО: Вы знаете, то, что произошло сейчас, вообще довольно смешно, честно говоря.

Е.АФАНАСЬЕВА: Смешно?

А.ЛЫСЕНКО: Да, смешно. Вместо того, чтобы журналистам потратить время на анализ того, что сказано, на анализ упреков в адрес телевидения, на анализ провалов в работе телевидения, ведь Леня прав абсолютно – в том, что он сказал, нового там, пусть на меня Леня не обижается, новой информации было ноль. Мы же все это все прекрасно понимаем.

Е.АФАНАСЬЕВА: Ну вот Леня сам говорит, что в курилках…

А.ЛЫСЕНКО: Мы все это прекрасно понимаем. Вот вместо того, чтобы заняться анализом того, что сказано, все крутится вокруг – а что он хотел сказать, а в какой мере это вызовет скандалы, какой нож в спину… Ну, видел я Эрнста после произнесения речи – ножа в спине не обнаружил, хотя спина у Кости широкая такая, можно заметить.

Е.АФАНАСЬЕВА: Анатолий Григорьевич, можно я одну смску прочту? Просто тут очень много реплик приходит, не успеваю все читать. «Вы действительно думаете, что разборки среди телевизионщиков интересуют слушателей? Да пусть они живут своей жизнью! Пусть пилят деньги спонсоров», — пишет Макс.

Л.ЯРМОЛЬНИК: Абсолютно правильно. Я про это и говорю.

Е.АФАНАСЬЕВА: Мы с вами здесь – уже четвертые сутки ощущение, что уже просто мир рушится после Лениной речи, а народ так реагирует.

Л.ЯРМОЛЬНИК: Вот я про это вам в самом начале сказал – это никого не волнует, кроме нашей тусовки, извините, что я так говорю. Это наши внутренние разборки. Просто Леня сказал очень просто, и я хочу, чтобы те, кто слушает нас сейчас, понимали – Леня сказал о том, что четвертую власть, как принято называть СМИ, превратилась в 134-ю. И власти номер один совершенно все равно – они нас не слышат, не видят, не прислушиваются. Или эта четвертая власть находится в услужении первой. Но у всех своя игра абсолютно. И Леня как взрослый человек, сознательный, искушенный, как ответственный профессионал сказал то, что он считает нужным. Это ничего не изменит, абсолютно. Ни в работе телевидения, ни в отношении к СМИ. И мы должны это понимать. Просто – или ты делаешь свое дело так, как ты его себе представляешь. Если ты его делаешь так, как представляешь, но тебе не дают эфир, значит, ты становишься левым, правым, каким-то, ты будешь тогда без эфира. Или ты говоришь правду, и тебя еще терпят. Вот и все.

Е.АФАНАСЬЕВА: У меня вопрос к Леониду Парфенову. Леонид, ну, по-моему, эфир никто не отменял, вот идут анонсы. Как я понимаю, мы сегодня будем 68-й год ваш смотреть «Какие наши годы».

Л.ПАРФЕНОВ: Ну да. Как мне известно, да.

Е.АФАНАСЬЕВА: То есть никто не отнимал у вас эфира, как я понимаю?

Л.ЯРМОЛЬНИК: Нет, его и не посадили. Лень, аккуратно лети в Москву. Если ты слышишь меня. В аэропорту оглядывайся.

А.ЛЫСЕНКО: Вы понимаете, это вот все придуманные вещи такие – «Ах, какой ужас».

Л.ПАРФЕНОВ: Нет, я не маньяк.

А.ЛЫСЕНКО: Я вот противник такого положения. Пресса – четвертая власть, вторая, первая. Она никакая не власть, к сожалению, как показывают последние события. Она – обслуживающий персонал, к которому могут вежливо прислушиваться, а могут послать.

Е.АФАНАСЬЕВА: А персонал иногда бунтует.

А.ЛЫСЕНКО: Персонал иногда бунтует.

Л.ПАРФЕНОВ: Анатолий Григорьевич, тогда это просто нужно сформулировать.

А.ЛЫСЕНКО: Собственно, ты, между прочим, это сказал, и ничего страшного в этом нет. Мир не рухнул. Во-первых, он не рухнул, потому что в этом не было нового. Мы все прекрасно знаем, что эпоха 87-92гг., когда можно было что-то говорить о власти, кончилась, и сегодня мы – обслуживающий информационный персонал. Вот и все.

Е.АФАНАСЬЕВА: Знаете, меня безумно удивляют смски и вопросы на сайт, потому что, я еще раз говорю, из реакции, которую я читала последние дни, было такое горячее одобрение Леонида с отдельными острыми высказываниями, почему он это сделал. А здесь такое количество злых реплик! Типа: «Пристроился сам на телевидение и жену свою пристроил». Вот меня это так удивляет, если честно. Ну кроме того, что, конечно, огромное количество одобрений. Ну, тут на нас на всех катят. И на вас, Леня, с «Цыпленком табака», и я тут не те вопросы задаю. Нас люди очень любят, понимаете?

Л.ЯРМОЛЬНИК: Я рад, что «Цыпленок табака» запомнился.

Е.АФАНАСЬЕВА: Лене пишут, что вот он хаял-хаял, что он деньги делает на этом, что он оборотень. Тут же, естественно, наоборот, люди пишут, что они за него, всячески присваивают ему премию за ум, честь и достоинство. Ну вот меня вот эти вопросы… Я, честно признаться…

А.ЛЫСЕНКО: Лена, а почему вас это удивляет?

Е.АФАНАСЬЕВА: Страшно далеки мы от наших слушателей. Потому что я читала блоги на «Эхо Москвы», обсуждение в студии.

Л.ПАРФЕНОВ: Вы знаете, это нормально. Очень много людей, которые присылают, если им не лень послать какой-то отзыв, очень часто этот отзыв негативный. Но это нормально.

Е.АФАНАСЬЕВА: То есть ради негативного легче зад от дивана оторвать, да?

Л.ПАРФЕНОВ: Выплеснуть раздражение больше хочется всегда, чем сказать что-то хорошее. Ничего в этом страшного нет. Это часть публичной профессии. Если ты вылез на бугор, будь готов к тому, что кто-то похлопает, а кто-то поплюет. Нормально, ничего в этом страшного нет. Я только с одним не согласен. Мне кажется, что все-таки, в силу публичности профессии, в силу того, что телевидение приходит в каждый дом, условия его функционирования не являются делом одних телевизионщиков. Если бы мы это телевидение делали сами и сами бы его только смотрели и больше никто не смотрел бы, это одно дело. А другое дело, что список телезрителей более-менее совпадает с населением страны. Поэтому – все-таки это касается других тоже.

Е.АФАНАСЬЕВА: Я вот еще хотела какой вопрос задать. Наверное, неслучайно вы сказали все, что сказали, на премии имени Листьева. Не на ТЭФИ, например. Ведь вы получали немало ТЭФИ в своей жизни. Не в каком-то интервью, не в эфире радио. Почему так?

Л.ПАРФЕНОВ: Мне предложили, формат церемонии был такой, что произнести семь минут, сказали мне, две-две с половиной машинописные страницы как минимум, произнести что-то на актуальную тему. Конечно, будь это другая церемония, я, может быть, действительно просто всех бы поблагодарил, поклонился бы и вышел. Но если была попытка сделать премию, церемония которой может быть некой дискуссией о профессии, другое дело, что никто на призывы Познера, безусловно, лучшего ведущего ток-шоу, не откликнулся, как-то зал этот был не тот, в котором полемизировать, ну, так получилось. Но мысль-то была такая – будет произнесено некое актуальное высказывание, и потом мы все дружно поспорим и обсудим.

Е.АФАНАСЬЕВА: Бедные наши слушатели, они уже пишут, что – «Ощущение, что радио для тележурналистов скучно». Лень, вы извините, пожалуйста, мы рады, что мы вам дозвонились, тем более, я знаю, вы в эти два дня…

Л.ПАРФЕНОВ: Спасибо большое.

Е.АФАНАСЬЕВА: Нет, мы просто сейчас должны вывести Альбину Назимову по телефону, а можно вывести только по одной линии. Мы еще раз вас поздравляем. Я, единственное, хочу сказать – я очень надеюсь, что вы не единственный лауреат этой премии, что будут и вторые, и третьи…

Л.ЯРМОЛЬНИК: Лен, зачем вы нас позвали? А я думаю, я мечтаю о тех годах, когда никому ее вручать не будут. Мы ее вручаем не потому что некуда девать эту премию. Может быть, их будет двое-трое. А ТЭФИ есть у всех уже. Выйдите на улицу, пять человек встретьте, у которых нету.

Е.АФАНАСЬЕВА: Вы сейчас не так меня поняли. Я говорю о том, что я надеюсь, что в следующем году будет эта премия, что все, что произошло, ее не угробит.

Л.ЯРМОЛЬНИК: Да не бойтесь вы! Что ж вы такие паникеры здесь на «Эхе Москвы»! Будет премия Листьева! И от нашего обсуждения это не зависит.

Е.АФАНАСЬЕВА: Прекрасно.

Л.ЯРМОЛЬНИК: Меня немножко беспокоит, что вы как-то подсказываете те вещи, которых мы боялись столько лет при «совке». Не волнуйтесь, премия будет. Она, слава богу, сегодня не зависит ни от чьих денег. У нас есть свои возможности, свои связи, свои силы. И премия Листьева будет, не волнуйтесь. Вы какие-то паникеры здесь. Диссидентствующие.

А.ЛЫСЕНКО: Выступление не нанесло никакого удара ни по телевидению, ни по тому, кто выступал. Все спокойно, все продолжается. Вот комментарии, у меня такое ощущение, что удивление от того, что на следующий день никого не сняли, никого не посадили, настолько высоко, что журналисты бросились в комментарии.

Е.АФАНАСЬЕВА: Надо же, Парфенова не уволили. Надо же, Эрнста не сняли!

А.ЛЫСЕНКО: Да, давайте бросимся в защиту тех, кого не собираются увольнять. Кому надо, тот услышал. Кому не надо, тот не услышал.

Л.ЯРМОЛЬНИК: А нет у вас ощущения, что мы, ведя этот разговор, даже шутя, абсолютно плодим сплетни? Вот не кажется вам? Кого-то снять. Даже произносить эти слова… Просто наступило время – мы никого не боимся. От этого разговора… А почему возникает, что если у нас в стране в YouTube появилось, на телевидении появилось – человек сказал правду, почему мы до сих пор боимся, что кого-то снимут?

Е.АФАНАСЬЕВА: Мы сейчас пытаемся ответить на те реакции и вопросы, которые в сети за эти дни были. Мы дозвонились Альбине Назимовой. Альбина, добрый вечер.

Л.ЯРМОЛЬНИК: Альбишка, привет!

А.ЛЫСЕНКО: Здравствуй, Альбина.

А.НАЗИМОВА: Добрый вечер.

Е.АФАНАСЬЕВА: Скажите, Альбина, вы были инициатором премии Влада. Так получилось, что со всем этим горячим обсуждением Лениной речи, в общем, немножечко забыли, ради кого собрались. Мы хотели спросить у вас как у инициатора премии, автора идеи статуэтки – как вам показалось, получилась вот эта первая премия имени Влада?

А.НАЗИМОВА: Сейчас я вам, знаете, как отвечу, может быть, немножко странно. Древние говорили, боги любят скрытое и не приемлют очевидного. Вот поэтому не хотелось бы комментировать очевидное. Хотелось бы, чтобы люди задумались о скрытом. Оно всегда есть, одно всегда неоднослойно и многозначно. Безусловно, я думаю, что премия удалась, хотя бы потому что это было сделано на редкость достойно. Мы не обсуждаем сейчас наш выбор, я имею в виду членов жюри. Это был наш выбор, мы сделали его осознанно. И я думаю, у этого были свои причины. А то, что касается результата, о котором, как я догадываюсь, несмотря на то, что далеко, вы сейчас говорите, единственное у меня есть замечание по этому поводу. Я вообще по природе человек, избегающий скандала как такового. Для меня любой скандал неоднозначен. Он не бывает всегда со знаком плюс или всегда со знаком минус. Любая затрата эмоций чрезмерных и очевидных не дает возможности рассуждать здраво. Вот это единственный мой комментарий.

Е.АФАНАСЬЕВА: Показывает большой палец Ярмольник. Можно вслух сказать.

Л.ЯРМОЛЬНИК: Молодей, Альбиночка. Я не знаю, ты такая умная. Наверное, от того, что моя соседка.

А.НАЗИМОВА: Я впитывала это годами, Лень.

Е.АФАНАСЬЕВА: Анатолий Григорьевич, вам вопрос как человеку, который столько лет занимается телевидением, и Влада на работу брал, и Леню, как я понимаю, и за этим сообществом следит давно. Почему все случилось сейчас, на премии Листьева? Почему собрались все люди здесь, а на ТЭФИ давно их не было? Они все пришли сюда, и резонанс громкий – ТЭФИ давно не собирает таких вот громких …

А.ЛЫСЕНКО: Давайте так говорить. Во-первых, и на ТЭФИ далеко не все ходят, и сюда далеко не все пришли.

Е.АФАНАСЬЕВА: Ну, я секунду скажу. Алина Бородина, увидев Олега Борисовича Добродеева, руководителя ВГТРК, сказала: «Олег Борисович, я проспорила. Я спорила, что вы не придете».

А.ЛЫСЕНКО: Ну и зря Аришка спорила. Я думаю, что Олег достаточно взвешенный и спокойный мудрый человек, чтобы прийти. Понимаете, нужно что-то делать для объединения сообщества. Премия эта была шагом для объединения сообщества. Та шумиха, которую подняли вокруг нее, во вред объединению сообщества. Я считаю, что шумиха на пустом месте. Леня имел право сказать то, что он сказал. То, что это положение разделяется очень многими телевизионщиками, единственное – является тревожным сигналом для власти к тому, чтобы подумать о своих взаимоотношениях с телевидением, с информацией, с журналистами и так далее. Сделает это власть – прекрасно. Не сделает – ничего не произойдет, все будет продолжаться, что происходит. То, что это всколыхнуло людей в интернете, злоба, не злоба, поддержка, злость… вы знаете, я очень внимательно читал отзывы – масса дури, которую воспитывает, кстати говоря, и телевидение тоже, иногда есть умные вещи. Не надо тоже все это абсолютизировать. И зритель никогда не бывает абсолютно прав, и люди, которые выходят в интернет, никогда не правы абсолютно. Правы только в одном: что есть телевидение, есть мощная штука, телевидением недовольны, и это недовольство выливается в интернет. А сколько людей недовольно интернетом? Давайте сейчас объявим.

Л.ЯРМОЛЬНИК: Есть очень хороший способ. Как в анекдоте: не нравится, ну кнопку нажми.

А.ЛЫСЕНКО: Да, выключи, и все.

Е.АФАНАСЬЕВА: Я хотела сказать тем слушателям и зрителям, которые увидели конспирологию в том, что не показывали по телевидению всю полностью речь. Ее никто и не собирался. Расскажите, члены жюри, что сразу было сказано.

А.ЛЫСЕНКО: В мыслях не было транслировать полностью церемонию.

Е.АФАНАСЬЕВА: Я сразу говорила, что трансляция будет в интернете, на сайтах Первого канала, потом вот «Вести» присоединились…

А.ЛЫСЕНКО: Давайте я скажу вещь более циничную. Ее нельзя транслировать по телевидению, потому что это было бы скучно для телевидения. Это было интересно для телевизионного сообщества, а для телевидения это скучно и неинтересно.

Е.АФАНАСЬЕВА: У меня вопрос все-таки к Альбине. Альбина, как вам кажется, все, что произошло именно на премии Влада… ну, трудно задавать вопросы в сослагательном наклонении, но вот…

А.ЛЫСЕНКО: Да Лен, ничего не произошло. Вот почему все говорят – «что-то произошло»? Да ничего не произошло!

Л.ЯРМОЛЬНИК: Да потому что «Эхо Москвы», вы все время ищете, как желтая пресса, во всем скандал.

А.ЛЫСЕНКО: Вручили премию, выступил лауреат, сказал свою точку зрения.

Л.ЯРМОЛЬНИК: Позвали абсолютно умного, добродушного человека – Анатолия Григорьевича Лысенко. Что ж вы все время хотите скандал? Или у вас без этого рейтинга нет?

Е.АФАНАСЬЕВА: Я хочу скандала? Альбина, вы нас слышите? Я просто хотела слово сказать по поводу идеи вашей статуэтки. Вы неслучайно выбрали такую идею – мальчик, который смотрит в небо?

А.НАЗИМОВА: Вы знаете, идея многослойная в связи с тем, что я вообще не креативный человек, я не умею думать абстрактно и отвлеченно. Для меня всегда есть печка, от которой мои мысли начинают двигаться. Вот такой печкой была фигурка, которую в свое время на одной из первых перестроечный выставок закрытых Влад очень захотел купить в дом. Это была фигура девушки, лежащей на земле и свернувшейся клубочком. Не могу сказать, чтобы она мне понравилась, но меня поразила эмоция, которую она вызвала у Влада. Он очень хотел принести это в дом, при том, что в остальном в предметном мире он доверял моему вкусу больше, чем своему. И я живу с этой фигуркой много-много лет. И когда мне довелось думать про премию, я передумала много разного, как все, и пришла к выводу, что есть какие-то понятные ходы и приемы художественные. Ну, во-первых, Влад был человеком предельно искренним и естественным, у которого не было второго и третьего слоя в принятии решений. Он все пропускал через себя. И я думаю, что это одна из причин его успеха. Он был предельно позитивным и естественным человеком. (неразб.) Он всю шелуху счищает, и человек, который видит и анализирует, сразу в состоянии понять про телевизионного ведущего гораздо больше, чем его близкие.

Е.АФАНАСЬЕВА: Альбин, у меня еще к вам вопрос как к человеку не телевизионному – как вам кажется, почему телевидение всегда вызывает такие острые реакции и такое желание увидеть в нем все плохое? Вот в любой телезвезде, и во Владе, наверное, было… Не надо на меня так смотреть, уважаемый товарищ Ярмольник, дайте Альбине ответить.

Л.ЯРМОЛЬНИК: Я поражаюсь вам, Лена.

Е.АФАНАСЬЕВА: Хорошо. Глупая. Мне какая-то Таня пишет уже в 20-й раз, что я тупая. Ну вот согласитесь с Таней. Альбин, мы вас слушаем.

А.НАЗИМОВА: Я хочу сказать про телевидение в каждом доме. Оно еще более естественно, как это ни странно, чем взять книжку с полки. Для этого нужно подойти к шкафу, взять ее, открыть страничку. А здесь просто кнопочку нажать.

А.ЛЫСЕНКО: Нажал кнопку – непрошеный гость пришел.

Е.АФАНАСЬЕВА: Спасибо, Альбина.

А.НАЗИМОВА: Да, а раз непрошеный гость, то он такой же, как мы, понимаете?

Е.АФАНАСЬЕВА: Спасибо большое. Это Альбина Назимова, вдова Владислава Листьева. Один из инициаторов премии Листьева. Здесь Леонид Ярмольник, который уже сильно на меня разозлился.

Л.ЯРМОЛЬНИК: Сильно.

Е.АФАНАСЬЕВА: Анатолий Григорьевич Лысенко. Спасибо, что вы пришли. Члены жюри премии Листьева. Мы говорили с Леонидом Парфеновым, первым обладателем этой премии. Он обещал прийти – он сейчас в командировке – через какое-то время к нам в студию. Тогда договорим. Елена Афанасьева, прощаюсь до следующего воскресенья. Спасибо, гости, до свидания.